Сибирские огни, 1974, №6

удовольствие, напоминая о себе. Тем не менее скажи обо мне А л е к с а н д ­ ру] С е р г е е в и ч у ]. Поручаю тебе повторить ему мою признательность з а эпитафию Николино. Слова утешения материнскому горю, которые он смог найти,— выражени е его т а л а н т а и умения чувствовать». Обрыв али сь последние нити, т а ял и последние связи. Словно и в зимние времена, и в теплые дни солнечного заб ай к ал ь с ко г о лета все не уходила из жизни т а сн ежн а я пелена, что отделила т а к недавно, a t к а ­ жется, века назад , ее безмя т ежн о е детство и юность изначальную от ранней горькой зрелости. Быт сибирский с т абили зо в ал ся : редкие встречи с мужем ,— получе­ ние «обозов» из России с с ах ар ом и мукой, с прочей снедью, с вещами , с книгами. В тюрьме уж е скопилась приличная библиотека, со зданная из личных книг д ек абри с то в , она была весьма разнообразной . Артель, возникшая на предмет улучшения быта, питания заключенных, сплоти­ ла их, н о рм а ли з о в а л а ж и зн ь ; у к аждо го появились увлечения — кто з а ­ нялся огородом , кто ма с т ери л мебель, кто переводил книги, кто с к о л а ­ чивал му зыкальный кр уж о к . Но главным, что соединяло декабристов, была их « к а т о рж н а я а к а д ем и я » ,— среди них были крупные знатоки военной и политической истории, философии, инженерного дела, л и т е р а ­ туры, медицины , иностранных языков. Р е гулярны е з ан я ти я «каторжной академии» — это был способ не только взаимообогащения, но и спосос спасти себя нравственно, не поддаться унынию, сохранить в себе че­ ловека. Одн о о бр а зи е быта н ач ало угнетать Волконскую. «Я видел а Сергея только два р а з а в неделю; остальное время я была одна и зо ли р о в ан н а я от всех, к а к своим характ ером , т а к и об сто я ­ тельствами, в которых я находилась. Я проводила время в шитье и чте­ нии до такой степени, что у меня в 'г о л о в е д ел ал с я хаос, а когда н а с т у ­ пали длинные зимние вечера, я проводила целые часы перед свечкой, р а змыш л я я — о чем же ? — о б езнадежнос ти положения, из которого мы никогда не выйдем. Я н ач ин ал а ходить в з а д и вперед по комнате, пока предметы, ка зало с ь , начинали вертеться вокруг меня и утомление д у ­ шевное и телесное з а с т а в л я л о валиться меня с ног и д ел ало меня не­ сколько спокойней. Зд о р о в ь е мое тож е тогда было слабо». Ж ены д о бы в а л и у родственников нужные книги и журн алы , вели бесконечную переписку. Особенно Мария Николаевн а . После потерн сына, с трудом у д ерж и в а я с ь от отчаяния, она пи с ал а .пи с ьм а семьям но ­ вых своих дру зей и с т арым знакомым , порой до изнеможения. Немели пальцы, болело плечо, ломила поясница. Она с трудом за с т а в л я л а с ебя оторваться от листа бумаги . «П о к а во мне остается хоть искра жизни, я не могу о т ка за т ь в услугах и утешении стольким несчастным родителям ; я слишком хорошо знаю, к а к много пришлось моему отцу вы с тр ад а т ь за своих детей...» Только письма, книги да, порой, в минуту просветления му зыка («н ап ад а е т иногда с трасть к музыке и я пою тогда от корки до корки без а кк омпанемент а» ) — вот все, что осталось теперь Волконской — так мало д ля бурной и деятельной ее натуры. Она пише т Вере Федоровне Вяземской: «П ри сы л к а «Лит ер а турной газеты» (в это время ее д ел али Д е л ь ­ виг и Пушкин ) д о с т а в л я е т мне двойное утешение вновь увидеть имена любимых писателей моей родины и получать некоторые сведения о том, что дел а е т с я в мире, к которому я уже не принадлежу . Прошу их и впредь про я вл я ть ко мне то же участие, п р о д о лж а я при сыла т ь мне свои произведения, продлевать, могу сказать, счастливые мгновения, к а кие они мне уже доставили». з*