Сибирские огни, 1974, №6

Ночью при же с точайшем морозе — «слеза з ам е р з а л а в глазу, ды ­ хание, ка зало с ь , леденело» —• княгиня переехала Б а й к а л . Тайга смени­ ла сь песчаной степью, а б есснежная с тужа переносится труднее. Д л я скорости она сменила кибитку на перекладные — скорость увели ­ чилась, но примитивные рессоры и выбитая дорога стали причиной не­ выносимой тряски, приходилось ос т ан авли в а ться , чтобы просто спокой­ но вздохнуть. И т а к шестьсот верст. Н а дорожных станциях пусто, ни­ какой пищи, Волкон ская вынуждена была просто-напросто голодать. В Нерчинском Заводе , она д о гн ала Трубецкую. Здесь, исполнив ф о р ­ мальности, подписав еще одну жестокую бумагу, о тпр авил а сь на Б л а ­ годатский рудник. П ервым порывом Волконской было увидеть мужа. И комендант Нерчинских рудников Бу рн аш е в ра зр еши л ей посетить тюрьму, но лишь в его присутствии. «Бурн аш е в пр едложил мне войти. В первую минуту я ничего не р а зг л яд ел а , т а к там было темно; открыли маленькую дверь налево и я поднялась в отделение мужа. Сергей бросился ко мне; бряцание его цепей поразило меня: я не зн ал а , что он был в к андал ах . Суровость этого заточения д а л а мне понятие о степени его страданий. Вид его кандалов т а к воспламенил и р а с тро гал меня, что я бросилась перед ним на колени и поц ело в ал а его кандалы , а потом — его самого. Бурнашев , стоявший на пороге, не имея возможности войти по недо­ статку места, был пор аж ен изъявлением моего у в аж ени я и восторга к мужу, которому он говорил «ты» и с которым обходился, к ак с к а т о рж ­ ником... Я с т ар а л а с ь к а з а т ь с я веселой. Зн ая , что мой д яд я Д а вы д о в нахо­ дится за перегородкой, я возвысила голос, чтобы он мог меня слышать, и сообщила известия об его жене и детях. По окончании свидания, я пошла устроиться в избе, где поместилась К а т аш а ; она была до того тесна, что когда я л ожи л а с ь на полу на своем матраце, голова к а с а ­ ла сь стены, а ноги упирались в дверь. Печь дымила, и ее нельзя было топить, когда на дворе было ветрено; окна были без стекол, их з ам е н я ­ ла слюда». «На другой день по приезде в Бл а года т ен я встала с рассветом и пошла по деревне, с пр аши в а я о месте, где р абот а е т муж. Я увидела дверь, ведущую к а к бы в подвал для спуска под землю, и рядом с нею вооруженного сторожа . Мне ска зали , что отсюда спускаются наши в рудники; я спросила, можно ли их видеть на работе; этот добрый м а ­ лый поспешил д а т ь мне свечу, нечто вроде ф акел а , и я, в сопровожде ­ нии другого, старшего, решилась спуститься в этот темный лабиринт. Там было довольно тепло, но спертый воздух д ави л грудь; я шла быст­ ро и у слыш ал а за собой голос, громко кричавший мне, чтобы я остано­ вилась. Я поняла, что это был офицер, который не хотел мне позволить говорить с ссыльными. Я потушила ф акел и пустилась б еж а т ь вперед, т а к как вид ела в отдалении блестящие точки: это были они, р а б о т а ­ ющие на небольшом возвышении. Они спустили мне лестницу, я в ле з­ ла по ней, ее вт ащили ,— и, таким образом , я могла повидать т о в а ри ­ щей моего муж а , сообщить им известия о России и передать привезенные мною письма. М уж а тут не было, не было ни Оболенского, ни Якубови­ ча, ни Трубецкого; я увидела Д а вы д о в а , обоих Борисовых и Артамона Мурав ьев а . Они были в числе первых восьми, высланных из России и единственных, попавших в Нерчинские заводы . М ежд у тем, внизу офицер т ер ял терпение и п р о д о лж а л меня звать; наконец я спустилась; с тех пор было строго запрещ ено впускать нас в шахты . Артамон Му ­ равьев н а з в а л эту сцену «моим сошествием в ад».