Сибирские огни, 1974, №6

Злое и горькое, улыбчатое и восторжен­ ное — я все это неразрывно, ярко, узорча­ то: «мужицкая речь — не пастушья сви­ рель». И каждый сказ имеет свои сло­ весные краски, и всем сказам одновремен­ но присущ скуратовский поэтический коло­ рит. И. КУЗНЕЦОВ В. Сапожников. Дорога на Коён. «Наш сов­ ременник», 1973, № 12. Владимир Сапожников выступил в новом для себя жанре — лирической медитации, свободного раздумья, эссе. Лирическое на­ чало вообще характерно для этого писате­ ля; в «Дороге на Коён» оно господствует открыто, определяя композицию вещи, дви­ жение мысли, сложную перекличку обра­ зов-ассоциаций. Внешне «Дорога на Коён» — описание путешествия «а небольшую реку в сорока километрах от новосибирского Академго­ родка. Но это вполне реальное путешест­ вие в то же время символично; рассказ о нем превращается в своего рода исповедь, в попытку определить художническое кредо среди сложных противоречий современного мира. Что такое Коён? «Потаенная речка, рож­ дающаяся где-то в отрогах Салаирского кряжа», «упрятавшаяся в тальниках, бере­ зовых рощах и осинниках». Уголок родной природы, еще сравнительно мало «задетый» вездесущим городом, «небензинный», «небе­ тонный», «негравийный», «нетуристский» и т. д. Сюда герой ездит уже пятнадцать лет, чтоб «впитывать» в себя «чистые, неж­ ные, полные призыва» птичьи голоса, не­ повторимый вкус бесхитростных даров ле­ са и реки, в которых «услышишь запах, теп­ ло и доброту самой земли». Но Коён для героя — не просто место от­ дыха, радость общения с природой. О нем думается «как о существе живом, способ­ ном понимать и чувствовать, умеющем ви­ деть и слышать». Коён — «друг, утешитель, целитель души», более того — «загадка, сла­ достная тайна». С ним связана лучшая, подлинная, так сказать, «идеальная» часть жизни героя, противопоставленная буднич­ ной суете, прозаической каждодневности, мелким насущным интересам. Тоскуя в го­ родской жизни, маясь в тисках работы, он непрерывно тянется к любимой реке, пере­ живая ее жизнь в воображении, спраши­ вая себя: а как на Коене? а что на Коёне? Лирическое противопоставление «город­ ской тоски» и коёнской радости в произве­ дении В. Сапожиикова многозначительно; подлинным лейтмотивом вещи является по­ единок природного, естественного с миром городской техники, стремительно наступаю­ щим на природу. Угроза природе и связанной с нею в пи­ сательском воображении национальной крестьянской старине глубоко тревожит пи­ сателя; с нею он связывает угрозу духов­ ному, нра(встве«наму миру современного че­ ловека. Коён — категория нравственная; связь с ним — добро, разрыв — зло. Ему противостоит испытываемая героем, жите­ лем большого города, «тоска одиночества^, душевная неприкаянность». «Такой бурный век,— размышляет он,— такая мощь машин­ ная, мощь мысли ученой приведена в дей­ ствие — и вдруг... сомнения, боль одино­ чества». Они возникают, вероятно, оттого, что слишком «скоро живем», слишком «не­ оглядно спешим» «в погоне за сиюминутны­ ми миражами». Ускорение темпа жизни мельчит людские цели, подменяет главное второстепенным, порой пробуждает в людях суетное, корыстное начало, как, например, в преуспевающем литераторе, бывшем дру­ ге рассказчика, который при встрече «дал понять, что в настоящее время я не гожусь для дружбы с ним: не тот у меня масштаб. Кто в литературе я? Ну, скажем, сержант, а он полковник. Какая же, господи прости, может быть дружба между полковником и сержантом?» «Хороший человек похож на хорошее де­ рево»,— пишет рассказчик; и люди в по­ вести четко разделяются с помощью «коёи- ского» критерия. С одной стороны, это лю­ ди, которые сродни природе по щедрости душевней, бескорыстию, доброте и поэзии, живущей в их душах: Николай Петрович Осинин, человек трудной судьбы, прошед­ ший через гитлеровский концлагерь; он до конца своей жизни «был полон готовности не просить, а отдать, обогреть встречного, бескорыстно одарить»; он всегда жил «инс­ тинктом добра» и даже о палачах своих говорил «спокойно, мужественно, справед­ ливо». Костя Черных, художник, автор кар­ тин на древнерусскую тему, похожих «на сказку-фантазию»; через всю свою жиз ш он пронес странную любовь к далекой, от­ вергающей его женщине, жил, страдал и радовался в этой трудной любви к недо­ ступной Прекрасной Даме и рано умер — тоже, вероятно, из-за нее... С другой стороны, «моторные живые мертвецы», «люди-желудки», «люди-насед­ ки», «люди-паразиты» — маститый писатель, забывающий старых друзей, самозванный друг Кости, «фарисей, лицемер и лжец», ру­ гавший его при жизни и восхваляющий пос­ ле смерти,.. И более крупным планом — «бедная Таня», так рано из романтической девочки, мечтающей о морских просторах, превратившаяся в хищное, расчетливое су­ щество, в «челеоека-пустыню», готового сжечь, испепелить все, что стоит на пути к ее цели — завоеванию столицы. Они по­ теряли, утратили «великий дар человече­ ского сердца — любить бескорыстно и чи­ сто». Они умерли душевно; «душа мертва без любви. Она умирает без поклонения прекрасному. Без любви к природе, к де­ тям, лесному цветку, дождю. К величию добра. К женщине». И необходимый фер­ мент жизни душевной — вера в сказку, фан­ тазию, вечная погоня за чудом... Родная природа питает в человеке жизнь духовную, награждая его «светлой мыслью, что жизнь прекрасна, что в мире все осмыс­ ленно и беды человечества — лишь тени, которые исчезнут, как только выглянет солнце». Лирическое раздумье В. Сапожни-