Сибирские огни, 1974, №5

перемололось, на выставку вот с курами попала,— негромко и напевно отвечает она». Отнюдь не многотерпение воспевает Ас­ тафьев. Он говорит об оптимизме русского человека, умеющего выстоять «на всех вет­ рах» истории. В «Перевале», во многих рассказах пи­ сатель показал себя приверженцем тради­ ционной манеры письма. «Однако сама-то традиция,— как очень точно сказал об этом Сергей Залыгин,— будучи непоколебимо верна самой себе, в то ж е время нуж дает­ ся во все новых и новых художниках, новом слухе и в новом зрении, в новом жизнен­ ном материале. Если ничего этого не будет, традиция перестает существовать сегодня, она становится памятником прошлого». Традиционно и повесть Астафьева «Кра­ ж а». Более того, большинство критиков уви­ дело в ней еще одно талантливое произве­ дение о жизни детского дома, о воспита­ нии и перевоспитании сирот, трудных детей, малолетних преступников. Рецензии на по­ весть так и назывались: «Дети Краесвет- ска», «Детский дом в Краесветске»... Д а, действительно, как будто в центре произведения краесветский детдом с его специфическими конфликтами и ситуация­ ми, с его особой атмосферой, особым комп­ лексом проблем и детскими индивидуально­ стями. Однако битва за ликвидацию бес- призорничества, за исцеление искалеченных детских судеб отраж ена во многих произ­ ведениях. Вершинами этой литературы яви­ лись знаменитая «Педагогическая поэма» А. М акаренко, «Странники» В. Шишкова, «Правонарушители» JI. Сейфуллиной, «Таш­ кент — город хлебный» А. Неверова, «Рес­ публика Шкид» Г. Белых и JI. Пантелеева. Естественно, новый слух, новое зрение, о которых говорит Залы гин,— это не одно только изобразительное мастерство, каким бы изощренным и отточенным оно ни было. Нет, не только детский дом волнует ав ­ тора повести. Его, в первую очередь, как мы уже видели, волнуют трудные судьбы людей, которых время пробует на излом, на крепость. А таких он наблюдает не толь­ ко в детском доме. «Вот все думаю о судь­ бах наших здешних людей, и голова у ме­ ня кругом идет...» Эти слова принадлеж ат коменданту Краесветска, а впоследствии первому председателю горисполкома Сту­ пинскому. Воссозданный автором Краесветск — при­ чудливый человеческий клубок, где сто ­ летний кулак встречается с гостевавшим у него в дни боевые красногвардейским ко­ мандиром, где бывший белый офицер Реп­ нин становится надежным помощником старого большевика, где заброшенный на чужбину карачаевец дает стоящ ему на рас­ путье детдомовцу бесценные уроки нравст­ венности. И детский дом — только узелок в это тугом клубке. Узелок, несомненно, важный, но отнюдь не главный. Процесс становления детского коллектива, поиски подростком своего места в жизни, даж е сама история с краж ей, когда детдомовцы совершают налет на кассу и в результате кассирша оказывается в заключении, а в детдоме появляются двое осиротевших ма­ леньких краесветцев,— все это неотрывно от происходящего в городе. И в детдоме Астафьева интересовали все те ж е трудные судьбы в динамике их обновления. И больше других — Толя Ма- зов, центральный герой повести, к подрост­ ковому возрасту потерявший и перехорони­ вший (всех родных, чудом уцелевший от го­ лодной смерти в цинготном бараке. Нельзя не заметить — это ощутимо и в интонации, и часто в довольно' обнаженном подтексте всех тех страниц, которые посвящены .Ча­ зову,— что этот персонаж особенно дорог автору. Это и понятно. Судьба юного ге­ роя — одно из звеньев в художественной летописи, в истории поколения, которую со­ здает Астафьев. Тяжелые испытания не сло­ мили его героя, не озлобили его. Этой нату­ ре свойственны тяга к справедливости, внутренняя чистота. И самое ценное — уме­ ние взять на себя ответственность не только за свои, но и за чужие поступки, повести за собой других. Есть в «Краже» исключи­ тельно тонкая, с подлинным прозрением написанная сцена, когда Анатолий сообщает ребятам, что он перепрятал остатки краде­ ных денег и решил сознаться в совершенном детдомовцами преступлении. «И все, не только Глобус, но и Ж енька и Малышок, вдруг почувствовали превосходство над со­ бой этого парнишки, Тольки М азова, вчера дуревшего и игравшего вместе с ними, а сегодня ровно бы отделившегося от них силою какой-то или той ответственностью, которую он взвалил, а главное, смог взва­ лить на себя». П оказы вая формирование личности, Ас­ тафьев выдвигает свое заветное кредо. Не отрицая различные педагогические системы и приемы, он считает лучшим воспитателем саму жизнь. Интересен в этом плане образ директора детского дома Репнина. В прош­ лом царский, а потом и белый офицер, от­ прыск дворянской фамилии, человек этот, отбывая тяж елое наказание, нашел в себе силы понять, что происходит в его стране, на его русской земле, и встал на сторону тех, кто преобразует родную землю. Некоторые критики считают, что образ Репнина выписан недостаточно полнокровно. Так, Ю. Суровцев утверждает, что автор не­ убедительно раскрыл драму его перерож­ дения. А. М акаров, хотя и полемизирует с Суровцевым, но, по сути, становится на его точку зрения. Он указывает поначалу, что слово «перерождение» не подходит для обозначения того процесса, какой произо­ шел с Репниным, что Репнин всегда был русским патриотом, «который дорогой це­ ной заплатил за свои ошибки». Но далее пишет: «Иное дело, что «личный роман» Репнина оказался в повести недостаточно четко прописан. И произошло это потому, что «личный роман», как и сама фигура Репнина, и для автора, и для читателя сло­ жен и необычен». Но так ли уж нов и сложен этот «личный роман»? Р азве эти «хождения по мукам» не знакомы и нам (конечно, каждый раз в не­ повторимых индивидуальных вариантах) по