Сибирские огни, 1974, №5

и справедливый судья людских дел и помыс­ лов. Н едаром в последнем столкновении Култыша с вырубчанами охотник заставля­ ет их притихнуть, угрож ая судом вечной, бессмертной тайги. «Повывелись охотники и рыбаки в Вырубах, повыродились добыт­ чики и промысловики»,— пишет автор, изоб­ раж ая, как природа мстит керж акам за ж е­ стокость и жадность... У талантливы х писателей недостатки про­ изведений, чаще всего, продолжение их до­ стоинств. И, видимо, можно говорить о том, что гимн природе, изображ ение взаимосвя­ зей человека и природы несколько заслони­ ли социальное исследование керж ацкой де­ ревни, зачастую выступающей здесь во всех своих устремлениях как единое целое. Впро­ чем, признаки ее классового расслоения все же видны в повествовании (упоминание о «крючковатом» мужике, перекупщике пуш­ нины и пантов; зловещ ая мечта Амоса раз­ богатеть и поставить мельницу, поприжав в голодный год своих односельчан; бедствова- ние сапож ника Трохи и положение его до­ чери Клавдии в доме Амоса и т. д.). Захваты вающ ая близким к сибирской бы­ вальщине сюжетом, сочностью и рельеф­ ностью картин природы, наконец, богатст­ вом и колоритностью языка, повесть «Ста- родуб» — первое произведение Астафьева, которое позволяет говорить о нем как о ма­ стере, крупном художнике слова. Виктор Астафьев заявил однажды о сво­ ей приверженности к ж анру рассказа. И, действительно, много работая над повестя­ ми, он не забы вает рассказ, пишет цикл со­ гретых юмором новелл для детей «Кузя — куриный начальник», миниатюры «Затеей» («Яшка-лось», «Хлебозары», «Родные бере­ зы», «Сильный колос», «Дикарь трубит» и д р .). Само название говорит о характере «Затесей» — это зарубки, какие оставляют на стволах деревьев таежники, чтобы не за ­ блудиться в лесу, те зарубки, которые по­ могут ощутить чудодейственность природы, проникнуться светлым чувством сопричаст­ ности с ней. По-прежнему волнует автора великая вой­ на, основная тяж есть которой пала на до­ лю его поколения. Но теперь писатель не только вспоминает поле боя — все чаще в центре его внимания трагические послед­ ствия войны, ее ж и вая память в сердце на­ родном. Герой рассказа «Ясным л я днем» — тот с виду неприметный человек, которого любят назы вать «простым», забы вая, однако, что он прост лишь в обращении, в общении с другими. Нет в рассказе ни широких баталь­ ных картин, ни размышлений о силе и стойко­ сти советского воина. В самом повседнев­ ном поведении героя раскрывается его об­ лик, неистребимый запас душевных сил. Рассказ не заключен в строго очерченную фабулу. Ее внешней основой могла бы стать поездка главного героя, ветерана Отечест­ венной войны Сергея Митрофановича, в го­ род на медицинскую комиссию, но события в произведении не обрамляются этой поезд­ кой. Все, что происходит в рассказе, связано только с настроением героя, нахлынувшими на него воспоминаниями о войне. И это очень тонкое, почти эфемерное, связующее средство оказывается чрезвычайно надеж ­ ным. Удивительно точен первый аккорд рас­ сказа: «И в городе падал лист. С тополей — зеленый, с лип — желтый. Липовый легкий лист разметало по улицам и тротуарам, а тополиный леж ал кругами возле деревьев, серея шершавой изнанкой. И в городе, не­ смотря на шум, суету, многолюдст-во, скво­ зила печаль, хотя было ясно по-осеннему и пригревало». Это как бы ключ к неторопли­ вым, пронизывающим легкой и светлой болью воспоминаниям. Словно сквозь дым ­ ку минувшего, смотрит Сергей Митрофано­ вич на своих случайных попутчиков, ребят, начинающих самостоятельную армейскую жизнь. «Ясным ли днем» отчетливо перекликается с известным тургеневским рассказом «Пев­ цы». И перекличка здесь не только в сво­ бодной и гибкой фабуле, не только в отдель­ ных деталях. Например, у Тургенева рас­ сказчик, а у Астафьева главный герой ока­ зывается в компании различных людей. В «Певцах» в этой компании присутствует не­ кий Оболдуй, пустейший малый, без которо­ го, однако, не обходилась ни одна попойка «на сорок верст вокруг». И среди ребят, встреченных Сергеем Митрофановичем, кру­ тится парень, которого старый солдат сразу ж е определил: «Этот парень бродяга или блатняжка, без каких ну ни одна компания российских людей обойтись почему-то не может». Но самое главное в этой перекличке рас­ сказов — глубокое восхищение талантли­ востью русского человека. «Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос... Русская, правдивая горячая душа звучала и дышала в нем, и так хватала вас за сердце, хватала прямо за русские стру­ ны»,— размцш ляет Тургенев о песне Якова. «В голосе его, без пьяной мужицкой ди­ кости, но и без вышколенной лощености, угадывался весь его характер, вся душа, приветная и уступчивая. Он давал рассмот­ реть всего себя оттого, что не было в нем хлама, темени, потайных закоулков»,— так характеризует Астафьев песню Сергея Мит­ рофановича. Следует ли при этом упрекать автора в подражательности? Вспомним слова М ари­ ны Цветаевой: «Когда вещь сильна, она не переимчивость, а преемственность». «Ясным ли днем» открывает вышедшую в издательстве «Современник» книгу рас­ сказов Виктора Астафьева «Излучина». Произведение дает тональность этой книге, где Астафьев-рассказчик представлен на­ иболее полно. В рассказе «Солдат и мать» есть сцена, как бы высвечивающая суть астафьевских героев, поднимающая повествование об их судьбах до больших художественных об­ общений. Это — встреча недавнего фронто­ вика с пожилой крестьянкой на сельско­ хозяйственной выставке. Приняв ее за ста­ рую знакомую, солдат спрашивает: «Пере­ мололось, значит, все?» — «А как же! Все