Сибирские огни, 1974, №4

готовность к самозащите. Туман скользил по ее лицу, тек по бронзо­ вой, чуть провалившейся щеке, запутывался в волосах; при слабом све­ те нового дня Алексей еще и еще убеждался в том, что Тоня, рассмот­ ренная вот так, в упор, Тоня, родившая сына, желаннее ему, чем вче­ рашняя дикарка. Теперь она — его женщина, а вместе с тем и не его, он познал ее и мало знал о ней; проснись она и взгляни на него отчуж­ денно, строго, и он смешается, отступит, и снова будет искать ее, те­ ряться от недостижимости своего желания. С сердцем, полным благодарности, с глупым, зыбким ощущением дома, близости, с иллюзией начавшейся новой жизни, диковинной -се­ мейной жизни посереди росистого луга, Алексей побрел к озерцу. Он оста­ новился у осоки, на утоптанном рыбаками пятачке, разделся и вошел в воду. Илистое дно скоро ушло из-под ног, Алексей поплыл. Долго пла­ вал в теплой на зорьке воде, лежал на спине, шевеля кистями, будто стерег тишину счастливого утра, и вдруг принимался ворочаться, ны­ рять и выныривать, как молодое животное, призывающее подругу. Тоня не просыпалась, он и не ждал, что она придет, наслаждался той же мяг- гой, теплой водой, которой отдала себя вчера Тоня, след его ноги отпе­ чатался в прибрежном иле рядом с ее следом, туман укрывал их одной холстиной,— чего ему еще ждать от этого утра! — Как правильно? За дальними Липками показалось солнце; Алексей заметил, как за ­ розовел туман и задвигался живее. Вдруг он ощутил на себе чей-то взгляд, почувствовал, что кто-то еще есть у озерца. Может, рыбак при­ шел на прикормленное место,— к тишине, к непуганой рыбе,— и услы­ шал бултыхание Алексея. Стесняясь, как всегда, даже и в бане наготы, Алексей побрел к бе­ регу. Выходя из воды, он головой п р о т к н у л оседающий туман, вы­ нырнул из него к режущей ясности утра. Туман стлался над поймой как не схлынувшая вешняя вода: деревья, кустарники, дальний холм с шлю­ зовским сараем, правый высокий берег Оки—все плыло по туманной зыби. У одежды Алексея стоял человек: испитой, с ожесточенным взгля­ дом усталых глаз. Ноги по колени утопали в тумане, а узкое тело, длин­ ная шея и небольшая, костистая голова возвышались над поймой. Руки, чуть присогнутые в локтях, свисали вдоль тела, прижимая распоясанную синюю рубаху, ворот расстегнут, видны резкие, с темными провалами ключицы. Алексей потянулся к рубахе, стараясь не смотреть на мужика. — Ну, здравствуй! — сказал тот простуженным голосом,— Как но­ чевал, как рыбалка? — Я не рыбак. — Охотник, значит?! Охотник! — повторил он. — Все тебе в охотку: что увидел, то и взял, была бы охота! Рано ты охоту открыл, недельку еще ждать надо. Выходит, ты браконьер! — Не угадали.— Алексей видел, что мужик не трезв, пьяная развяз­ ность и претензия на насмешливый ум выдавали его.— Я и без ружья. — Не беда!— Он шагнул ближе, не сводя темно-карих глаз с по­ буревшего в Прибалхашье тела Алексея—Иного зверя и голой рукой возь­ мешь... была бы рука поласковее... Вьюн ты... гадина!..— бормотнул он негромко, про себя, наблюдая, как Алексей нырнул в крахмальную ру­ баху.—Ты чистый!-—воскликнул он с мстительным удовлетворением. — Ладно! — Алексей натянул трусы, мог постоять спокойно, вгля­ деться в мужика.— С утра пораньше принял. — Не с утра — с ночи! — похвалился мужик.— Я к ночи готовый был. У меня жена — сахарная, ей в ночь на работу, на труды праведные, а мне — банку на стол, а то и две. Чтоб не скучал!