Сибирские огни, 1974, №4

Александр Борщаговский в ЛУГАХ Рассказ Перед тем как уйти в пойму, Алексей поднялся на высокий берег Оки, к дуплистым липам. Взгляду открылись травянистые склоны, уступы, выбитые овцами, река, и паром вдалеке с лошадьми, с машинами и людьми, и неоглядная пойма, окованная по. горизонту зеленым и черным мещерским лесом. Пойма распахнута широко: песчаный створ старицы, извилистая дорога в Мещеру, две рощи с ласковым именем — Липки, ближние и дальние, и озерца, озерца, бочажки и ямины, едва прочерчен­ ные камышом. День прошел в смятении, к вечеру Алексей надел серый костюм с двумя разрезами пиджака, примерил и галстук, но отставил его и взбе­ жал на высокий берег, чтобы лучше приглядеться к дороге на Липки, постоять на том месте, где его поцеловала Тоня, увериться, что оно есть, это место, и густые ветви над ним, и стожок у заречной рощи. Он заторопился,— может случиться, что Тоня поспеет к Липкам раньше, чем он, переедет паромом или в лодке,— лучше поспешить. И Алексей бросился вниз, к гулу стеклянно-изогнутой воды, вступил на плотину, узкую, в четыре доски, со стальным тросиком-перильцами, сквозную, щелястую, подрагивающую от напора реки, живую, не ока­ меневшую в бетоне. Шел, не держась за тросик, минуя шлюзовских ры­ баков со спиннингами, с далеко распущенной по струям снастью. На толоке короткая трава пружинила, Алексей на ходу вытер носки туфель о штанины и, довольный возвращенным блеском, шел напрямик, пока не уткнулся в извилистую узкую топь. Темная вода пе­ ремежалась ископыченной грязью, заслон осоки тянулся далеко, пока­ зывая, что нужно вернуться к грейдеру. Скошенный луг все еще дышал недавним разнотравьем: запахи сочились из луговой стерни, стога во­ брали в себя яростные запахи июля и, разогретые за день, отдавали их в сумерки пойме. Он ощутил тоскливое желание, чтобы Тоня жила в деревне одна, одна как перст: где-то есть родня, отец с матерью, но не здесь, не в этой деревне, а здесь она одна, и одиночество томит ее не первый месяц и де­ лает отчаянной, какой он узнал ее сегодня в полдень. А может, не одна, а с сыном или с дочкой, но без мужа. И Алексей, посмеиваясь над собой, рисовал себе избу Тони, чистую горницу, сероглазую девочку, которая, едва увидев его, потянулась к нему, приняла, признала... Уступая дорогу лесовозам, торопившимся к парому, повозкам с длинными, волочащимися по пыли еловыми хлыстами, он перебирал в памяти встречу в магазине, вспоминал всякое ее слово и движение.