Сибирские огни, 1974, №4

— Это ты правильно. Ни в коем случае не бросай. Сам я бросил. И чем дальше, тем обиднее почему-то об этом мне вспоминать. А начиналось все так хорошо. В новом здании университета на Ленинских горах у нас был прекрасный зал, и занимался с нами не кто-нибудь, а Виктор Иванович Огуренков, тренер сборной страны, и ребята из сборной, когда съезжались в Москву перед поездками за границу, работали у нас в зале, и тогда тут было на что посмотреть, нет-нет, время то было замечательное, жаль, что его нельзя повторить, нельзя прожить его заново. У меня вроде бы получалось, и раза два или три Виктор Ивано­ вич проворчал что-то такое, что можно было понимать как похвалу, а по­ том произошла такая штука: на тренировке у меня украли часы. Как-то после разминки я на минуту вышел из зала, зачем-то за ­ глянул в раздевалку и тут увидел, как дверцу моего шкафа закрывает рыжий высокий парень — он стоял еще без перчаток, только ладони были перебинтованы. Тогда-то я не придал этому значения, ни о чем таком не подумал: может быть, человек ошибся, да мало ли! В те счастливые времена я был яростно убежден, что одно только слово «московский» уже как бы является надежной гарантией против всего дурного, иначе и быть не могло. Тем более, здесь, в стенах университе­ та, собрались самые достойные, и все они вместе — это тоже своего ро­ да сборная, и это чудо, что в нее вдруг попал и я, простой, родом из кубанской станицы смертный. И когда я заметил рыжего около моего шкафа, мне и в голову ничего не пришло. Только потом, когда пропажа обнаружилась, тот миг увиделся мне как бы заново, и, как в зале кино, когда смотришь фильм второй раз и замечаешь уже гораздо больше подробностей, так и я теперь уловил, припомнил, что, увидев меня, рыжий как-то странно сжал ладонь... Не знаю, что я сделал бы, если бы это дошло до меня сразу, но как обвинить человека в воровстве задним числом? Вот они, ладные эти ребята, уже одетые после душа, уже затягива­ ющие галстуки, уже поправляющие виски — влажные волосы- ровно расчесаны, и у каждого по тогдашней моде — кок, и от всех прямо-таки пышет чистотой и здоровьем. И вдруг подхожу к ним я — в тюбетейке, которую вынужден носить, потому что иначе прическа моя тут же рас­ падется, как плохо сложенная копна, и с предательским прыщиком на подбородке, в черной вельветке на молнии и в широченных брюках. Я вообще заикаюсь, ладно, но, допустим, мне удается внятно произнести: — Ты взял мои часы — отдай. Все лица уже повернуты к нам.— «Слышали, что он сказал?» — сощурившись, спрашивает рыжий. Плотная стенка вокруг меня смыка­ ется.—«Что тут происходит, молодежь?» — это Виктор Иваныч.— «Он говорит, у него украли часы!» — «Э, парень,— скажет Виктор Ива­ ныч,— а ты перед тем, как сказать, подумал? На кого ты хочешь по­ клеп возвести? На одного Дубовича? Или на всю секцию? А может, и на... Ты подумал, где учишься?» А был я тогда, и правда, парнишка не очень испорченный, и ночью, когда я ворочался на своей койке в общежитии на Стромынке, все представлялось мне таким образом, словно и действительно, подозре­ вая Дубовича, я невольно замахивался и на наш высокоглавый слав­ ный университет, и на светлые идеалы, и еще на что-то, чуть ли не са­ мое святое. На следующую тренировку я пришел с тяжелым сердцем. А у Ду­ бовича заболел партнер, мой тоже почему-то не появился, и в спарринг