Сибирские огни, 1974, №4

казалось, не могли прямо-таки дождаться, когда дверь за мной, нако­ нец, захлопнется. И я спускался по темной лестнице и грустно думал, что младший мой, как говорится, не одинок, что все трое моих мальчишек ничего еще пока не понимают, и с внезапной тревогой бросился потом к за- - мерзшему окну, когда автобус катил мимо нашего дома. Теперь мы были уже за городом, но ехать стали заметно медлен­ ней. По заиндевелым стеклам то и дело ползли желтые блики от 1 встречных машин, ползли еле-еле — покрытая наледью полоска ас­ фальта здесь совсем сузилась, а на обочину не съедешь, там теперь тянутся белые островерхие хребты, и черные стволы голых деревьев ; вдоль дороги сиротливо торчат над горбатыми сугробами. Зима, и правда, для здешних мест просто небывалая. До сих пор я и сам себе не желал признаваться, что мне, как и всем, тоже холодно, все держал сибирскую марку и ни разу не появился на улице ни в ушанке, ни в теплых ботинках. В этом городе, где я теперь жил, в обычае медлительная беседа где-нибудь посреди тротуара на улице, и я, привыкший к торопливому ритму рабочего поселка, на первых порах все куда-то невольно спешил и чувствовал себя неловко, когда понимал, что беспокойством своим этот здешний обычай я безжалостно нарушаю. Но теперь я уже по­ обвык. Порассуждать о коварстве нынешней зимы останавливался на улице с двойным удовольствием, и только начинал настраиваться на благодушный разговор, как вдруг замечал во взгляде у своего собесед­ ника некоторую нервозность, и становилось неловко мне теперь оттого, что опять я словно чего-то не понимал, продолжая задерживать на хо­ лоде озябшего человека... Я тут же протягивал руку, а мой знакомый, поспешно подавая свою, другою виновато тер уши или проводил по влажным бт изморози усам. А сейчас я, кажется, впервые пожалел, что не оделся теплее — пальцы на ногах у меня уже вконец занемели, острый сквозняк, бежав­ ший над промороженным металлическим днищем автобуса, немило­ сердно жег лодыжки. А мальчишонка напротив и совсем, видно, застыл. Ткнул в грудь подбородок да так и замер. — Вот, брат, как нынче дает. — Дает так дает. — Нам с тобой надо было валенки надевать, а мы в туфельках. — А вы, дядя, пальцами шевелите, а потом пяткой в пол или вот сюда. Он уперся подошвами в ножку моего сиденья, а плечами прижался к спинке кресла, напрягаясь всем телом, и маленький его острый подбо­ родок слегка приподнялся и задрожал. — Уф, знаете, как сразу тепло. Я невольно прищурил глаз, улыбаясь ему,— ишь, теоретик. — Ну, а в дневнике-то у тебя как? Терпеть можно? Йли сплошные двойки? — Д а нет, как сказать. — Одни пятерки, что ль? — Да нет, не одни, но есть,— и тут же вздохнул.— Верней, были. В той четверти. А в этой вообще-то не было. — Что ж ты так? Он снова ответил, не вдаваясь в подробности: Так получилось.— Помолчал немного, а потом словно решил- таки досказать.— Бокс много времени отнимает, вот в чем беда. А бросить его — я не брошу. И лицо у него стало строгое.