Сибирские огни, 1974, №4

— Шестнадцать, говоришь? А у того шесть? Все правильно. В пле- порцию. — Как правильно? — Так: баба, она баба и есть. Жена, значит. Все они на одну ко­ лодку катаные... И всех главных завсегда главней. А вот на птичнике почему-то самый главный — Индей Иванович. Даже старшая птичница, полнотелая шумливая тетка Пелагея, иначе как с отчеством его не называет. Верно, он редкой золотой окраски, «заграничный» и «племенной», а все же... индюк. Вот индюку почет, а веселого поваренка Ваську старший повар до крови драл за уши и выгнал со двора за то, что тот съел два моченых яблока, когда их в погребе три больших бочки. Жалко повару яблок, что ли? Часто хочется кому-нибудь помочь. Как дяде Леонтию в мастерской. Но только и можно — что на конюшне. Остальные все гонят. Напраши­ вался к садовнику в оранжерею, чтобы заодно посмотреть, как лее там рано поспевает крупная земляника с красивым именем «Виктория» — не получилось. Тоже погнал, чуть не взашей, да еще пригрозил, что на­ жалуется самому Самсону Аверьяновичу. В «Порт-Артуре» все было проще. Хоть с той же водкой. Там мужи­ ки выпьют и — на виду: кто поет, кто спорит, а кто за женой с дрыном гоняется. А тут? Если кто из прислуги тайком из рукава высосет шкалик, то после и мечется чуть не по всей ограде — куда бы бутылек спрятать. Егор, который с весной стал приходить чаще, но не к ним, а в узкую улочку за птичником, это объяснял неясно: — Жизня, брат, Кир-пыр, тут уж такая. Ты б у наших Солонкиных поглядел, не то бы еще увидел — похлеще! А вот для чего и йочему сам Егор приходит на зады птичника — и Киру понятно. Появлялся он всегда к вечеру, когда тетка Пелагея разводила свое разноперое войско на ночлег. Егор, весь начищенный до блеска, с цветком, заткнутым возле уха за ремешок картуза, начинал молча расхаживать между глухим забором и сеткой птичника, видный сквозь нее во всей красе. Тетка Пелагея сна­ чала делала вид, что не замечает его и невозмутимо занималась делом, но долго она не выдерживала. — Опять приволокся, рыжий бес? Постового кликну. Егор оживлялся и раскланивался: — Мое вам нижайшее и с любовью низкий поклон, Пелагея Агафо­ новна! Зачем же постового, когда я сам, можно сказать, на посту? Ниче­ го у нас с ним красивого не причинится. — Тьфу на тебя, ирод! Ты мне зубы не заговаривай. Тетка Пелагея явно добреет, и Егор этим пользуется: — Манюню б мне на секунду выкликнуть. — Которую? Много их тут, Манюнь всяких. — А самую красивую. — Все красивые. -— А у ей одна примета имеется: на вас похожая, Пелагея Агафонов­ на. Ей-богу, не вру! — И тетка Пелагея, еще что-то пробурчав, уходит с птичника. Как-то после одной из таких сцен Егор увидел Кира и поманил его пальцем: — Иди-ка сюда поскорее.—Сделал хитрые глаза и внезапно предло­ ж ил :—Давай у генеральского главного индюка хвост выдергаем, а? Кир присох на месте: — Зачем?