Сибирские огни, 1974, №4

Разы алые, розы белые На столе забыла ты. Эти розочки помертвелые Обманули все мечты. Песня понравилась, но голос Егора звучал так тоскливо и жалостно, что у Кира в горле, как после соленой селедки, стало до тошноты горь­ ко. Он не вытерпел, положил удочку и потихоньку подошел к гар­ монисту: — Дядь Егор, что же ты так?.. Тот повернул голову и, не удивляясь, сказал, как будто Кир все время был с ним: — Садись-ка... На воду поглядим. Кир сел рядом. Но ничего особенного не увидел. Обь как Обь. Течет, как текла и вчера, и позавчера. И так же на бакенах и напротив, на том берегу, в «Затоне», загорелись неяркие вечерние огоньки. На что смот- реть-то? Стало скучно. А песня еще звучала в ушах. — Ты о ком пел? — Так, ни о ком... Если о ком в отдельности, много им, брат, чести будет. — Кому «им»? — Это тебе покуда знать ни к чему. Им,— и все.— Егор вздрогнул: — Ты вот что: ты помалкивай, что меня в... мерихлюндии подсмотрел. — Почему? — Не положено этакое обо мне, об Егоре-Петухе, всяким знать.— И, как взрослому, доверительно высказал:— Душа-то человека не всегда через частушки да мордобой прет. Когда-когда на своем вороту пуговки рвет. Иль... вот через такое,— он неопределенно показал на реку.— Взять хоть батю твоего. Я ведь вижу, как он на меня быком глядит. Или опять же сосед ваш, который за политику сосланный, туда же: «Непонят­ ный ты мне человек, Егор!» А ты возьми и помоги. Может, я сам себя понять не могу. — Разве так бывает? Егор придвинул Кира к себе, прикрыл полой пиджака: — Бывает, брат. Вот к примеру: кто есть счастливый? Богатый? Денег у которого полный кошель за пазухой, а еще поболе в банке на­ кладено? Не-ет, тут я никак не согласный. Сквалыжники и суки они все, богатые-то. У меня свой резон. Схватит тебя кто за глотку, а ты вырвал­ ся, отдышался,— вот и счастье твое. Вымок в ливень, промерз, как пес, а тут — солнце! Ну и радуйся, что обсох, что обогрело тебя, что чахотку не схватил. А про дождь и забудь. А богатеев, когда пора придет, сам за шиворот бери. Так-то, брат! — Егор ткнул собеседника пальцем в лоб и поднялся.— Ты, Кир-пыр, домой беги. Поздно. Потолковали мы с то­ бой душевно, и ладно. А я в свою сторону, в город подамся. Душа чего- то другого запросила: кому-никому по зубам съездить. — Кому? — Ну если и не городовому, так причиндалу какому. — Зачем? — Затем, чтобы знали, гады, какой такой Егорка-Петух. Когда мать стала носить черный платок, Егор приходил реже. Кир, соскучившись, при его появлении бросался навстречу: — Дядя Егор! Я тебя жду, жду...— и тащил его к своей хибаре. Если дома была мать, Егор, будто споткнувшись о ступеньку, не шел дальше порога: — Извиняйте, Арефа Семеновна, вот зашел... по дружку своему со