Сибирские огни, 1974, №4

М ы — л ю д и Севера с тобой, Е го н а в е к родны е дети... И хотя в заключающем сборник стихо­ творении взгляд и память поэта как бы об­ ращены уже назад, к прошлогМ|у, хотя зву­ чат прощальные слова — «благодарю судь­ бу свою за то, что путь был не напрасным, за то, что в этом жил краю и был к делам его причастным...» — мы, читатели, не торо­ пимся расставаться с героями книги. А. РОМАНОВ Геннадий Гор. Константин Панков — ненец­ кий художник. Ленинград, «Аврора», 1973. «...в моем краю зима и лето — соседи. Еще горы стоят летние, земля красная — она покрыта ягодами, и только листья на деревьях кое-где пожелтели. Но вдруг при­ шел мороз — и реки застыли. Среди лета лежат зимние реки. Снега нет, лед прозра­ чен, можно увидеть уснувших рыб. К весне лед становится толще. Вода н а­ верху портится, в ней мало воздуха, и ры­ ба уходит вниз. Весной рыбаки прорубают лед, и тогда будто дверь открывается для рыбы. Черпай и бросай ее на лед. Летом мой старший брат Прокопий взял меня на рыбную ловлю; мы сели в лодку и, гребя легкими веслами, плыли вверх по протоке, чтобы попасть в озеро Сор. Озеро обмелело. И лодка, когда плыла, задевала щук, они от испуга выпрыгивали из воды и падали прямо в лодку...» «...Вот горы. А за ними еще горы; посмот­ ришь на них — а горы как будто играют. Я иду. и горы тоже словно идут. Я иду по ручьям, а собака впереди бежит. По снегу охотиться очень легко. Вот сле­ ды видны. Только что пробежала белка. Вот ее следы. А старые следы закрыло снегом. Прошел немного — белка. Я навешал на себя белок: за поясом, на пимах, за рем­ нем на спине — везде у меня висят бел­ ки...» «...Между ними (протоками) будто дру­ гой мир: островок, покрытый странными колышущимися волнами... Панков сказал мне: — Волны — это музыка. — А для чего?— спросил я. Он удивился моему вопросу. — А для того, чтобы все в картине было живым и красивым...» Записанные Г. Гором рассказы самобыт­ ного ненецкого художника Константина Алексеевича Панкова о его жизни, о приро­ де родного ему Севера и особенно это точ­ ное, емкое, простое и искреннее определение задач своего творчества — «чтобы все в картине было живым и красивым»,— все это как бы несколькими штрихами рисует тот мир, откуда пришел Панков,— мир ес­ тественных ценностей, мир первооснов, «еще не облеченных в слово». Мы видим че­ ловека этого мира, его жизнь, неразрывно связанную со всем, что происходит в при­ роде, — жизнь простую и очень сложную, однако сложность ее проистекает не из ис­ кусственной усложненности, а из естествен­ ной потребности человека — жить, продол­ ж ать свой род, оставлять потомкам мир, который был бы им добрым домом. И не только добрым, но «красивым и живым». Могучие, неимоверно высокие деревья на красных берегах черной, застывшей реки; яркая, бело-желтая отмель; домики рыбо­ ловецкого поселка, лодки... Вдали — горы. И все это покрыто, залито, пронизано позд­ ним солнцем, его осенним угасающим теп­ лом, его последним светом, предвещающим близкие холода... Вот и листва деревьев, утратив летнюю силу, став прозрачной, ка­ жется заиндевелой, кажется узорами кур- жака... Другую акварель Константин Панков на­ звал «Горы играют». Слева и справа — две извилистые реки с притоками. Засне­ женные реки молочно-белые, мягкие. Че­ рез весь лист, то приближаясь, то удаля­ ясь,'— полоса редких, светлых, опушенных инеем деревьев. Рисуя иней, Константин Панков реализует ставшее обыденным сра­ внение «серебряный иней»; он силою свое­ го таланта заставляет жить это серебро. И оно живет — возникает как легкая дымка, светится трепетно и осторожно, затем тем­ неет, голубеет, свет его становится полнее и приглушеннее, оттеняется охрой кустар­ ников, и, наконец. — вдали, у самых гор, мы видим черные полосы леса, и это тоже— серебро... Горы играют. Их очертания р а з­ мыты морозным воздухом, сливаются с не­ бесами. Вспомните: «я иду, и горы тоже словно идут». Действительно, горы идут, плавными волнами они безмолвно катятся вдали, следуя за каждым шагом охотника в алой малице. Это ощущение рождают и полосы черного леса, взбирающиеся на ле­ вые склоны гор, и то, что покинутые горы едва проступают из дымки, а те, что впере­ ди,— более четко очерчены, и то, что поки­ нутая река менее широка, чем та, по кото­ рой идет охотник. Это ощущение рождает игра волнообразного света, источаемого се­ ребром инея... Горы играют... Наиболее сложна, многозначна написан­ ная маслом картина «Волны». Вот что гово­ рит об этой картине автор книги Геннадий Гор: «...он (берег с домиком и лаба­ зом.— А. В.) подчеркнуто статичен. Статич­ на и река, ее оба рукава написаны густым локальным синим цветом. Берег несколько оживляют ритмично расположенные худож ­ ником два оленя — белый и темный. Четыре красных дерева И два желтых — тоже неподвижны. От этой части картины веет безмятежным покоем. Возле домика стоит человек. Обычно лю­ ди, изображенные Панковым, заняты каким- либо делом — охотятся, рыбачат, ловят птиц. Этот человек стоит в позе созерцате­ ля...» «Между ними (протоками) будто другой м«.р: островок, покрытый странны­ ми колышущимися волнами»... Плывут светящиеся зеленоватые волны над островком, внезапно возникая среди покоя и теряясь также внезапно. Мир как бы замер на долгий миг, внутренне при­ слушиваясь к музыке, к мелодии, к песне