Сибирские огни, 1974, №4

исполнительницы центральной роли... И вдруг — затишье. И ни один театр страны даж е не подумал включить в свой реперту­ ар эту нашумевшую пьесу. Что за стран­ ная история? И впрямь,— театральная за ­ гадка. Две новосибирские журналистки, тонко чувствующие искусство, попытались разга­ д ать секрет, но так и не разгадали его. М. Рубина писала: «В прологе пьесы в день свадьбы своего избранника юная Алка стра­ стно клянется, что никому ме отдаст любимо­ го, а в финале сама добровольно отказыва­ ется от него. Что же произошло между эти­ ми столь полярными решениями, что опреде­ лило финал? Очевидно, об этом и должна быть пьеса». Вроде бы, логика рассуждений критика безупречна. Если согласиться с М. Рубиной, то правильнее было бы назвать спектакль «Алкила любовь». Очень похоже писала и 3. Ибрагимова: «Драматизм сюжета пыесы «Алкины песня», как бы это забавно ни показалось, может быть определен словами достаточно популяр­ ной песни: «Парней так много холостых...» Впрочем, оба рецензента отмечают поэтич­ ность произведения, говорят о «языке поэ­ зии», об «эмоциональной четкости песни», лежащ ей в основе яркого восприятия спек­ такля. Содержание пьесы А. Иванова не исчер­ пывается традиционным «треугольником», и вовсе не о мужестве людей, «подавивших в себе запретную любовь», идет здесь рас­ сказ. Поэтому и напрасны упреки в том, что рассказ и пьеса не показывают «той му­ чительной внутренней борьбы, того конфлик­ та между чувствам и совестью, какие, на­ пример, в сходной ситуации выпали на до­ лю Нюры из драмы Розова «В день свадь­ бы». Все дело в том, что Алка и не думала «заманивать» любимого призывными своими песнями, и отказалась от него вовсе не по­ тому, что «обстоятельства сильней ее». Все это не так, совсем не так. Не об этом пьеса, не об этом спектакль Кузьмина. Совершенно прав был постановщик, на­ звав созданное им произведение «поэмой- песней». Прае, начиная с пролога, когда ря­ дом с вырванной из тьмы стройной берез­ кой перед зрителями оказывалась стройная тоненькая девушка с покатыми плечами, нежной девичьей шеей и большой русой ко­ сой. .Она вся от песни, от порывистого, з а ­ хватившего все ее существо чувства. Л ьет­ ся широкая мелодия, звенит далекий деви­ чий хор, и долго-долго молчит девушка. А потом она запела. Голос Алки — Г. Аверья­ новой—-удивительный... Немного напряжен­ ный, по-русски открытый звук... Тонкий и нежный, этот голос полон непередаваемого обаяния. Никто так спеть после Г. Аверья­ новой не смог. Д аж е в оперном варианте, при всем совершенстве вокала, пение не пе­ редавало этого великого ч у д а— когда пес­ ня рвется из самого сердца. Таким был зачин. А потам зритель погру­ жался в атмосферу шумной деревенской свадьбы, с балагурами, ерничаньем. Земная, грубоватая свадьба. Среди ее круговерти — нелепая статичная фигурка. Не узнать в уг­ ловатой девчонке в пиджаке с чужого пле­ ча Алку из пролога. И даж е когда произне­ сет она свои слава-клятву — «мой Сережка, никам-у не отдам!» — д аж е и тогда выгля­ дит она только забавно, нелепо и наивно. Но жизнь переплела судьбы героев. Поет ставшая взрослой Алка свои звонкие, прон­ зительные песни. Ах, как хорошо написал их А. Новиков! М ож ет, весной, м ож ет, осенью зв о н ко й . К о гд а по л ы хаю т 'березки в огне, Ко мне, молодой и беспечной девчонке, Л ю бовь п р иш л а к о мне. В здрагивает жена Сергея Люба, бледне­ ет ан сам, сердито сопит трубкой дед Мак­ сим. Несчастье бродит вокруг семьи, соз­ данной под заклятье Алки. Где, когда вы­ училась эта простая девчонка своему стра­ стному колдовскому искусству? Или толь­ ко любовь делает ее песни завораживающи­ ми? В пьесе и в спектакле на этот вопрос дается вполне определенный ответ: несчаст­ ная любовь родила в душе высоко одарен­ ной девушки ее горе-страдание — песню, и нет уже горя, хотя и расстается Алка с любимым, как нет уже больше и самой разлуки — образ любимого навсегда оста­ ется с нею. Потому и счастлива Алка тем высочайшим счастьем творца, который, му­ чаясь, скорбя, разрывая собственное серд­ це, создает для людей прекрасное. Алка из пароды этих высокоодаренных натур. Она проиграла свое семейное счастье. Но выиг­ рала большое счастье художника — нести радость людям. Вот такую непростую историю поведал нам автор и не разумом, а сердцем понял и воссоздал ее для сценической жизни ре­ жиссер. За внешней традиционностью лю­ бовного «треугольника» перед зрителями раскрылась вдохновенная поэма жизни ху­ дожника, история рождения прекрасного и великого дара творить. Заканчивался спектакль о «несчастной любви» великолепной темой ликования. Просветленная, познавшая радость творче­ ства, Алка вместе с хором вторящих ей го­ лосов славила жизнь, любовь, счастье: Я м о гу об нять сл у ч а й н о го п р о хо ж е го . Я м о гу , к о м у захочеш ь, ра сска за ть. Ч то лю бовь моя вот с этой песней с хо ж а я. И ее, к а к пе сню , не ун я ть! Любовь-страдание перешла в любовь- творение; затаенная, прячущаяся ото всех, она стала яркой, открытой, неуемной. По­ ловодьем чувств захлестнуло весь спектакль. Здесь и шумный Митя с его зычным, на (все село и на все перелески, возгласом: «Лю- ю-ди, я люблю Вар-ва-ру!» Здесь и мучи­ тельная, неразделенная любовь Васи, лю­ бовь навсегда, на всю жизнь. Вот в этом круговороте чувств и родилась песня Алки. Спектакль стал для Кузьмина тем счаст­ ливым единением театра психологического с театром яркой формы, о котором мечта­ лось. Несмотря на (все частные просчеты пьесы и спектакля, в главном, в решающем была одержана важная победа — глуби­ на разработки центральных характеров со­ четалась в гармоническом единстве со всей