Сибирские огни, 1974, №4

Кузьмин безжалостно отсекает все, что хоть в какой-то степени может приглушить «огонь идейности». Вероятно, это вызовет улыбку, но ведь действительный факт, что режиссер, желая отрезать себе пути к от­ ступлению, отдал распоряжение осветителям выбросить все светофильтры, которыми он так широко пользовался прежде, создавая целые калейдоскопы веселых цветовых укра­ шений. Теперь один девиз — суше, жестче. Но это не означало у Кузьмина сухова­ тости. Ограничению подвергались только элементы, способные отвлечь зрителя от главного. В спектакле «/Именем революции» все было подчинено раскрытию эволюции двух юных героев — Петьки и Васьки. Хрупкий и неуклюжий в своем не по росту пиджаке, Петька (/Г. Аверьянова) и его старший брат Васька, чернявый, быстро­ глазый «шкет»— двое сирот, проходят су­ ровую школу жизни. Жестокость, озлобле­ ние, лживые посулы, голод — вот что ок­ ружало до сих пор ребят, их неприкаянное детство. Решающими для их судеб стано­ вятся встречи с Лениным и Дзержинским. Мы видим, как при встрече с теплотой и душевностью оттаивают ребячьи сердца. Ребята понимают, что у Революции есть и враги. За друзей, за правду готовы отныне сражаться мальчишки, и мы верим до кон­ ца происшедшей с ними перемене. Не было для режиссера более важной задачи, чем раскрыть сам процесс «излияния души че­ ловеческой». Вспоминаю, что на приеме спектакля много споров вызвала финальная сцена. Раздавались голоса, что высоко поднятая площадка, на которой строилось действие в ленинском кабинете, как бы отделяет Л е­ нина от людей. Но эта сцена, поднятая над повседневностью с помощью зрительного образа, точно соответствовала смыслу рас­ сказанной нам истории. Петька и Васька уснули, угомонившись, в ленинских креслах на фоне карты Родины. Ленин и Дзержин­ ский на цыпочках входят в кабинет, чтобы не спугнуть сон ребят. Подняв бытовую сцену до символа, режиссер все; действие строил как устремленность к чистоте и вы­ соте человеческих отношений. Упрекнули как-то А. Мовчана, исполни­ теля роли Ленина, за некоторую сухова­ тость, кто-то считал, что артисту не хва­ тает душевного обаяния: «С ребятами он должен быть поласковей». Постановщик на это отвечал: «Мы не хо­ тим показывать Ленина этаким добреньким дяденькой, потому что он никогда им не был. Его душевная доброта и щедрость никогда не переходили в сусальную размагничен­ ность. Нет, не гладить по головкам всех этих Петек и Васек должен актер, испол­ няющий роль Ильича, но через их судьбы думать, заботиться о детях всего мира». На протяжении всего тюзовского периода в творчестве Кузьмина боролись две тен­ денции. Случалось, что стремление при­ украсить слабый драматургический матери­ ал вызывало чрезвычайную заботу о внеш­ них выразительных средствах. Вдруг под­ черкнутую театральность сменяла психбло- гичность при нарочито скупой внешней выразительности. Но в лучших спектаклях глубокое содержание отливалось в закон­ ченные, чеканные формы. Чем объяснить обращение В. Кузьмина к инсценировке чрезвычайно слабого, пря­ молинейного романа А. Андреева «Рассу­ дите нас, люди»? Не только всегдашней не­ хваткой сбвременных пьес. Хотелось дис­ куссии, споров юных о жизни, хотелось действенно вмешаться в жизнь. Но что мог­ ла дать тема спектакля, которая заключа­ лась в такой альтернативе: что лучше — терпеть лишения из принципа «с милым рай и в шалаше», или жить под теплым кры­ лышком обеспеченных родителей? Наду- маная, не стоящая внимания «проблема» не могла стать основой для серьезного разговора. На спасение спектакля Кузьмин мобили­ зовал всю свою фантазию, украсил дей­ ствие множеством ярких придумок, придал стремительный рит/м. Сцены в рабочем об­ щежитии были решены сочно, с лукавым юмором, сцена в генеральском доме—наро­ чито сухо, в иронической интонации. Герои поочередно выходили на авансцену и об­ ращались непосредственно в зрительный зал со своими «жгучими» вопросами. Но ничего не получилось, все усилия оказа­ лись напрасными. Убогая мысль не взвол­ новала зрительный зал, да и актеры оста­ лись холодны. «Сегодня я ни за что не взялся бы за эту пьесу»,— честно признал­ ся Кузьмин по прошествии времени. Но вот пример иного свойства. Речь вновь пойдет о драматургическом материа­ ле, далеком от совершенства. Этот спек­ такль критики окрестили «театральной за ­ гадкой» и до сих пор с недоумением вспо­ минают его судьбу. Автор широко известных романов «Пови­ тель», «Тени исчезают в полдень», «Веч­ ный зов», А. Иванов начинал свою писатель­ скую стезю скромным рассказом «Алкины песни». Инсценированный для радио этот рассказ неожиданно получил самый востор­ женный отклик — по просьбам радиослуша­ телей его бессчетное число раз передавали по Новосибирскому и Московскому радио. Затем автор написал киносценарий, кото­ рый не был принят киностудией, и на этом, казалось, драматургическая судьба расска­ за закончилась. Но вскоре писатель делает еще одну попытку драматизации — пишет двухактную пьесу, включая в нее, как ос­ нову, рассказ и добавляя кое-что из кино­ сценария. Вновь неудача — пьесу прочли в коллективе «Красного факела» и дружно- отвергли. Тоща-то и заинтересовался «Ал- киными песнями» В. Кузьмин. После не­ большой доработки он ставит спектакль, и его успех превосходит все ожидания. По пять-семь раз ходят зрители на спектакль, каждое представление заканчивается ова­ циями. «Пой свои песни, Алка!» — под та­ ким заголовком появляется хвалебная ре­ цензия. По мотивам пьесы композитор Г. Иванов пишет оперу, потом снимается те­ левизионный фильм-спектакль. Тюзовские «Алкины песни» идут несколько сезонов, подряд при аншлагах, сменяют друг друга