Сибирские огни, 1974, №4

лей. Делами управления он не занимал­ ся, та.к как жил постоянно в Петербур­ ге. Н а местах самоуправничали его д о ­ веренные люди. Отзываясь о Пестеле, Сперанский с презрением называл его са­ мою слабою головою, которая не способна управлять даж е Олонецкою губернией. П е­ стель и его подручные прежде всего стре­ мились искоренить дух «ябеды», которым, по их мнению, была наполнена Сибирь. При этом сибирские правители отличались неистощимым запасом средств для пресле­ дований. Чрезвычайно показательна в этом отношении судьба иркутского купца М. К. Сибирякова, избранного в 1808 году город­ ским головою. Действуя от имени городско­ го общества, Сибиряков направил в Петер­ бург жалобу на некоторые незаконные дей­ ствия губернского начальства. Возму­ щению Пестеля не было предела: донос в его глазах был самым тяжким преступле­ нием, за которое виновного должно пресле­ довать всеми силами. После неоднократных личных рапортов и личных докладов Песте­ ля Сибиряков был выслан в Нерчинск, пре­ дан суду, который лишил его купеческого звания и записал по Нерчинску в «работ­ ные люди». Казалось, на этом Пестель мог бы и успокоиться. Однако и этого ему бы­ ло мало. Он обратился к находившемуся тогда в зените славы Сперанскому с прось­ бой «возбранить клеветы» и восстановить спокойствие. Однако Сперанский не внял его просьбам, потребовав объяснения по делу Сибирякова. Но пока шла эта пере­ писка, Пестель решил, не теряя времени, действовать через министра полиции Б а л а ­ шова, который добился особого повеления Александра I о сохранении наказания для Сибирякова. Спустя два года тяжелоболь­ ной Сибиряков отправляет Пестелю письмо, в котором просит губернатора позволить ему провести остаток дней в Иркутске. Разрешение дела было вынесено в Сенат, и тут вдруг неожиданно Пестель подает в Се­ нат «великодушное» мнение об освобожде­ нии Сибирякова. Внезапная губернаторская милость объяснялась просто: за два меся­ ца до этого Сибиряков умер. Не только личные преследования были характерны для сибирского управления. Само по себе оно представляло поразитель­ ный пример вопиющих беспорядков и зло­ употреблений, приведенных в систему. Вот случай, рассказанный Сперанскому крестья- нами-сибиряками, как в деревне Ж уков­ ской в июле 1818 года исправник Попов приказал «наблюдать чистоту, чего от них прежде требуемо не было, потом велел к а­ закам нарезать прутьев целую телегу, а, наконец, собрав крестьян всего селения, з а ­ ставил казаков бить некоторых нещадно, уг­ рож ая тем и всем прочим; и тем принудив их дать ему 500 рублей, не спрашивал уже более чистоты и сказал, живите, как хоти­ те». И таких случаев было много. Страшная слава по всей Сибири шла и о нижнеудинском исправнике Лоскутове. Его произвол не знал границ. Ему ничего не стоило шутки ради высечь ремнями нижне- удинского протоиерея Орлова. Без особой деликатности он нажил себе огромное со­ стояние. По приказу Сперанского Лоску­ тов был арестован, а его имущество описа­ но. У него было обнаружено 138 тысяч 243 рубля наличными, не считая различных ве­ щей, серебра, которые поначалу не были оценены. При этом невежество и глупость Лоскутова доходили до курьезов: перед приездом Сперанского он отобрал у всех жителей бумагу и чернила, чтоб не ж а л о в а ­ лись. С тяжелым сердцем отправился Сперан­ ский в Сибирь, как он сам выражался, в «приличную» ссылку. Болезненное честолю­ бие отказывалось примириться с новым положением. Глубокой обидой наполнены его письма. «Скажу искренно, — пишет он Александру I, — не без горечи отправляюсь я в Сибирь». В письме одному из немногих своих доброжелателей Кочубею Сперанский, теряя самообладание, ж алуется: «Сколько ни привык я терпеть внезапности, призна­ юсь, сия меня более тронула, нежели пре­ дыдущие. Я имел право думать, что д о ­ вольно терпел». Лишь ближайшее ознаком ­ ление с Сибирью примирило, до известной степени, Сперанского со своим «странство­ ванием», зародив в нем надежду быть по­ лезным краю. «Здесь-то настоящ ая Сибирь, — пишет он дочери из Нижнеудинска в а в ­ густе 1819 года, — и здесь-то, наконец, я чувствую, что Провидение, всегда право­ судное, не без причины меня сюда посла­ ло. Я был здесь действительно ему нужен, чтобы уменьшить страдания, чтобы ож и ­ вить надежды, почти уж е исчезавшие, и ободрить терпение, слишком утомленное». Следовательно, потребовалось почти пять месяцев, полных потрясающих впечатлений, чтобы заставить Сперанского забыть свои мелкие заботы и почувствовать, что его страдания — ничто по сравнению с теми, которые выпали на долю сибиряков. Он деятельно принимается за ревизию, упоря­ дочение административного управления, и его ближайший помощник Г. С. Батеньков, будущий декабрист, позднее вспоминал, что «тут был тот ж е законодатель». Прежде всего Сперанский стремился пре­ одолеть боязнь жителей перед администра­ тивным произволом. Немалых трудов стои­ ло уверить простой люд, что ж алоба на н а­ чальство не есть преступление. Во время поездки по Сибири он старается сблизить­ ся с местными жителями. Д л я этого специ­ ально останавливается в дом ах купцов, по­ долгу идет пешком вслед за экипажем, рас­ спрашивая крестьян. Некоторые его дейст­ вия подчеркнуто отвергали какую бы то ни было возможность подкупа, исключая тем самым возможность сравнения с прежним сибирским начальством. В дневнике Сперан­ ского зафиксирован чрезвычайно п оказа­ тельный в этом отношении эпизод. В Тю­ мени ему преподнесли хлеб-соль на доро­ гом серебряном блюде. «Хлеб был взят, блюдо возвращено», — отмечает Сперан­ ский. Чтобы лучше познакомиться с поло­ жением края, он пытается заглянуть в р а з­ ные уголки Сибири. Его путь в Томск про­ ходит через Омскую крепость. «Никогда не