Сибирские огни, 1974, №4

эту можно возвести в ранг поэтической к а­ тегории. Эти заметки не претендуют на полноту, они лишь общий обзор некоторых ведущих имен в болгарской поэзии, но нельзя не рас­ сказать еще об одном поэте, книга которо­ го «Воскресное землетрясение» по праву названа книгой года. Я лично склонен счи­ тать появление ее первым признаком фор­ мирования новой поэтической генерации, идущей уже за Левчевым, Берберовым, Да- мядовьгм и во многом не похожей на них. Рядом стоящие поколения вообще редко похожи друг на друга, и в этом есть известная логика: идущие всегда хотят от­ личаться от уже утвердившихся сегодня... И Иван Цанев, о котором идет речь, сумел построить свой собственный, отличный от других, поэтический мир, в котором каждая деталь выписана с такой точностью, что может восприниматься как символ. Критик Здравко Недков в одной из рецен­ зий писал: «Даже в заглавии книги за­ ключен глубокий смысл. Неделя (во­ скресенье) — день спокойствия, когда вас не торопит течение секунд, когда вы можете отдаться своим размышлениям, а земетръс (землетрясение) — это та сила, которая в одно мгновение может все по­ слать к дьяволу...» Стихи Цанева очень про­ сты, они похожи на разговоры, и в этом их сила. Ведь чаще всего люди прислушива­ ются именно к спокойным словам, а не к крику. Но Цанев отнюдь не лишен темпе­ рамента. Его разговоры пропитаны беспо­ койством: «Почему неясный трепет охваты­ вает нас всегда, когда мы слышим шаги почтальона?..»; «И прохожие не видят раз­ ве, что этот ненормальный, скосивший гла­ за в раскрытую книгу, идет навстречу летя­ щему трамваю? Остановите его!..». Беспо­ койство это перерастает границы личного, становится делом каждого из нас. И вот тут-то, мне кажется, поколение Цанева об­ ретает твердую почву под ногами, почву, подготовленную поколением Башева. И остается только удивляться огромной опти­ мистической силе поэзии, которая на одном только витке своем дала такие блестящие имена — Башев, Берберов, Караславов, Евтимов, Шопкин, Дамянов, Левчев... А ведь я не рассказал еще о Недялко йор- данове, Георги Константинове, Георги Райчевски, Иване Динкове, Николае Хри- стозове, Анастасе Стоянове, Константине Павлове, Марко Ганчеве, Пырване Стефа- нове, Йордане Милеве, Ане Александровой, Стефане Цаневе... Стоит упомянуть и о совсем молодых еще Болене Николаеве, Раде Александровой, Екатерине Иосифовой, Калине Ковалевой, Здравко Кисьове, и о таких зрелых мастерах, как Николай Кын- чев, Крыстьо Станишев, Мила Доротеева... Однажды Христо Ганов вез нас в Коп- ривштицу, легендарный городок, давший Болгарии не одно поколение героев, роди­ ну поэта Димчо Дебелянова. И когда перед нами вдруг выросли красные черепичные крыши, как грибы заполнившие горную до­ лину, Ганов взглянул на меня и запел гимн Болгарии •— «Милая родина...» Он волновался, и я невольно подумал — как хорошо, что эти болгарские поэты так талантливы, как хорошо, что у нас об­ щий славянский язык, позволяющий смот­ реть не только в глаза, но и в сердца друг другу!.. А Болгария была гостеприимна, и с кем бы нам ни приходилось встречать­ ся — с Георги Райчевски, Йорданом Миле- вым, Милой Доротеевой, Иваном Цаневым, Матеем Шотгкиным, Христо Гановым, Ми­ хаилом Берберовым,— сердца их были от­ крыты. И только одно меня печалило, что был там дом, имя хозяина которого было у всех на устах, но сам хозяин не мог на порог выйти... Дом Владимира Башева. «Он, наверное, путешествует...» — думал я. Ген. ПРАШКЕВИЧ .