Сибирские огни, 1974, №4

беспокойство. Это были дни ливанских со­ бытий, дни Карибского кризиса, и слова Ба- шева — «Ты прав, наш век, когда, о сата­ нев, ты даж е от поэта ждешь недаром, чтоб взор его встал бешеным радаром, чтоб в мускулах его метался гнев!» — эти слова прозвучали как вызванная всем душевным состоянием декларация на право и обязан­ ность поэта находиться в гуще этих собы­ тий. Мужественное «я» Башева, заключав­ шее в себе глубокий психологизм личности и чуткое понимание эпохи, сразу выдвинуло его в ряд лучших поэтов. «Если миру не можем мы дать ничего,— спрашивал он,— для чего и родиться?..» Д ать ответ на са­ мые жгучие вопросы современности, осо­ знать роль творца в летящих событиях,— вот что всегда отличало работу крепкого, жизнерадостного человека. И он имел пра­ во писать: «Ведь если воронье нам воро­ жит, и черная беда вокруг кружит, и целят в наши лбы враги по свету, то потому лишь, что на нас лежит ответственность за целую планету!» Его жизнь не вмещалась в книги. Он за ­ нимался комсомольской работой, журнали­ стикой, в свои тридцать с небольшим лет являлся кандидатом в члены Бюро ЦК ДКСМ, много путешествовал. Д аж е на­ звания его книг динамичны и накрепко свя­ заны с современностью — «Тревожные ан­ тенны» (1957), «Преодоление гравитации» (1960), «Железное время» (1962), «Нецело­ ванные девушки» (1963), «Магазин часов» (1964), «Возраст» (1966), «Ателье» (1967)... Он удивительно точно умел увидеть в чело­ веке талант, определить его, помочь росту. Он первым обратил внимание на стихи Анд­ рея Германова, Константина Павлова, Нико­ лая Кынчева, так серьезно и интересно рабо­ тающих в литературе сейчас. Ему нравились стихи Петра Караангова, Николая Инджо- ва, Крыстьо Станишева, Христо Ганова. На его глазах начинали свой путь Пырван Сте­ фанов, Марко Ганчев, Михаил Берберов, Иван Динков. И он умел понять идейно-эс­ тетические начала их творчества, помочь в реализации замыслов. Редкие срывы в его собственной поэзии незаметны, вершины к а­ жутся естественными. Стихи его, полнокров­ ные, живые, оптимистические, продолжают путешествовать по всему миру. И в этих стихах — сам Башев. В строфах, найденных в бумагах поэта после его смерти, он так писал о своей руке: «Он (речь идет об уче­ ном из далекого будущего) разглядит с до­ тошностью научной: она была мала для ку­ лака, но ясно, что с курком иль вечной руч­ кой имела дело правая рука. И все... Но та немалая подробность вдруг что-то сшевель- нет в картине дня,— я одолею мелочность и дробность, и вы опять увидите меня...» Поэты, о которых пойдет речь, многим, очень многим связаны в своей работе с Владимиром Башевым. Так озеро связывает собою реки, вытекающие из него в самых различных направлениях и имеющие самый различный характер... Матей Шопкин, Петр Караангов. Евтим Евтимов, Михаил Бербе­ ров, Слав Хр. Караславов, Андрей Герма­ нов, Д амян П. Дамянов, Христо Ганов — эти поэты продолжают и развивают самые глубокие традиции болгарской поэзии, оживленные тем «духом Башева», который невозможно не почувствовать при близком знакомстве с болгарской поэзией. Дамян П. Дамянов... Он родился 18 ян­ варя 1935 года в городе Сливен, окончил Софийский университет, работал в редакци­ ях различных газет и журналов и к нашему времени успел выпустить немало книг — «Если не имеешь огня...» (1958), «Ожида­ ние» (1960), «Поэма о счастье» (1963), «Пе­ ред алтарем солнца» (1964), «Стены» (1964), «Как трава» (1966), «.„И уходит ле­ то...» (1968), «Ты похожа на мою слезу» (1970). В одном из разговоров с критиком Иваном Поливановым Дамяи П. Дамянов за ­ метил: «Сборник стихов?.. Я не люблю это­ го сочетания потому, что помню выраже­ ние Пенчо Славейкова — «Я автор книги, а не сборника...» Он никогда не замышляет книгу стихов как нечто единое, но столь ровно его м а­ стерство, столь четок он в выражении сво­ их мыслей, что д аж е самые разные циклы стихов всегда у него выглядят последова­ тельным и естественным развитием и про­ должением один другого. Лирический герой Д амянова чист, в чем-то даж е наивен. В го­ ды зрелости он позволяет себе мечтать о сказочной синей птице, о девушке, возника­ ющей из воздуха как белое видение, но эта наивность — не некая иллюзорная реализа­ ция снов, а мучительный крик, ж аж д а кра­ соты. Дамянов ненавидит бесцельность, запу­ танность, непонимание. Д аж е природа, в которой он ищет тишины и спокойствия, удовлетворяет его лишь как первое прибли­ жение к птичьим голосам, к росту трав — к сущности. Он ощущает, как «растут, бесси­ лию переча, неизъяснимые наречья...» Кос­ нуться первичного, изначального, естествен­ ного, вернуться к земле, дарующей силу,— что нужно еще человеку в мире современ­ ных скоростей? Едва ли найдутся среди болгарских поэтов такие, кто в душе своей не оставал­ ся бы крестьянином. И стремление Д амяно­ ва к земле, стремление ее постичь, понять ее судьбу — это тоже тоска по полям и пла- нинам. Оптимистический же акцент его поэ­ тической мысли состоит в том, что когда приходит к человеку период творческой зрелости, он, как и земля, должен дать ми­ ру самые дорогие плоды... Когда-то о Дамянове говорили как о «по­ эте эффекта», но с годами даж е самые отъ­ явленные скептики убедились в его таланте мыслить просто и остросовременно. Тот же Иван Поливанов, как бы подводя некоторые итоги, писал: «Процесс утверждения Д амяна П. Д амянова завершен. Приближается осень зрелости, и лето уже уходит... Но нет еще, нет еще причин скорбеть обо всем этом!» Передо мной лежит номер газеты «Лите- ратурен фронт» с крупным заголовком на первой странице: «Встреча товарища Тодо-