Сибирские огни, 1974, №3

9 Спится Проиу, что много людей вокруг него хоровод ведут. Сходятся все ближе, притопывают. Жарко, а все в шапках,, в полушубках. Притопывают, приплясывают, что-то поют, а что, Прон не разберет. «По-русски -пойте! — кричит он и видит, что его не понимают.— Я же по-русски говорю, неужели не ясно?» «На стену Толмачева, на стену! — командует Шарыгин. — Молитесь па него, братцы-крестьяне! Сплющивай его, делай из него икону, сплющивай!» С двух сторон двумя полотнами ворот сжимают Прона. «Руки на-груди скрестить! — кричит Шарыгин.— Не знаешь, как в гробу лежать?...» — И начинает плясать под припевку: «Ни стыда, ни совести, ни собачьей болести...» Прон проснулся от удара грома. Схватил край льняного полога, утер потное лицо. Из прорубленного в одном бревне окошка тянуло душной пыльной сыростью. Ливень прибил к земле тополиный пух, смешал с плодородной грязью. Прон выдохнул воздух, закашлялся. Наваждение исчезло, но голова была тяжелой, и в затылке отозвалось болью, когда он встряхнул головой. Он повернул тяжелую, на­ битую пухом камыша-чернопалочника подушку, прилег и снова забылся. ...Лежит Прон на обрыве, над Вяткой, холодно ему. Как собака, скулит он, сжима­ ется клубком. Холодно сверху от дождя, холодно снизу от земли, холодно с боков от ветра. Подошел к Прону Анатолий, укрыл плащом. «Не надо,— протестует Прон, а сам кутается в тяжелый (драп-дерюга) плащ и все равно мерзнет и жалуется,— карачун приходит. Зябко мне. Шерстью бы обрасти». «Слушай,— трогает его рукой Анатолий,— слушай, Провька.— Сыплет дождик боль­ ше горошины, рвется ветер и даль нечиста. Закрывается тополь взъерошенный сереб­ ристой изнанкой листа». «Нету таких слов,—говорит Пронька. — И дождь есть, и тополь, ты не соврал, а слов таких нет». Мерзнет Прон, подтягивает, как ребенок, колени к груди... 10 Ветер, пригнавший грозу, был так силен, что сгибал травинки, у основания до пря­ мого угла, обрывая зеленые листья, отламывая ломкие тополиные ветки. Удары ветра взметывали дождевые струи, пушили их на мелкие брызги. Казалось, что пошел снег. Анатолий сидел у окна и смотрел на сверкающие капли. Стекло промыло, закидало брызгами. Капли текли вниз по стеклу, сливались в ручейки. Дверь стукнула, Анатолий повернулся, узнал — Сенька! С ним еще один. Они мол­ ча подошли. Анатолий гогда только почувствовал неладное, когда Сенька стал заходить сзади. Анатолий ступил в сторону, но второй молча и коротко ударил его сапогом в пах. Анатолий согнулся. Его повалили. Прона разбудил Яков. Он тряс его и что-то быстро шептал. Прон вскочил, почуяв беду. Уйти он не успел. Его схватили на крыльце, он рванулся, но чем-то ударили по но­ ге, подкосили, схватили сзади за шею, рванули. Он вертко отскочил, но подвела нога. Выкручивая руки, матерясь, его повели к клети. Прон забился, но сзади еше ударили. Трава, промытая дождем, почернела. Голова отяжелела и свесилась на грудь. Ноги дрог­ нули. Волоком, как куль с мукой, перетащили Прона через порог клети, уронили на землю и ушли. Холод земли в погребе вернул Прону сознание. — Ну, спасибо!— сказал он, пробуя поворотить шеей. Он сел, хотел встать — заны­ ла нога.