Сибирские огни, 1974, №3

18 От избы Захара Шарыгина, срезая углы тропинок, шагал к братьям Иван Шату­ нов. Сапогами он ошаркивал мокрые метелки конского щавеля. Разминулся с предсе­ дателем. Шагнул через сточную канаву на дорогу и, вминая подошвы в песок, при­ близился. — Поговорить надо, Прон Яковлев, — сказал он, жестко врезая в щеки около- губные морщины,— Ты извини, Яков, дело мужское. — А чем я мешаю? — спросил Яков. Шатунов щурился, молчал. — Иди, Яков, делай, что сказал,— отослал Прон брата. Яков, слова не молвив, взял жеребца за повод, потянул. Жеребец, вздрагивая ляжками, двинулся за ним. Шатунов мотнул головой, показал Прону направление. Они шли безлюдной деревенской улицей, которой тысячи раз ездил Прон. Он по­ думал, что редко ходил по ней пешком, только когда жена была в девках. «Да и много ли я с ней ходил? — подумал он.— Затянула ямщина, как собаку в колесо». Сколько он помнил, почти всегда спал одетым. Ночь-полночь, стук в окно: запрягай! Сыт или голоден, кому какое дело1 Мерзнешь, выпьешь на станции шкалик, рукавом утрешься и айда-пошел дальше. Жена появилась — стало хорошо. Жена, как и все крестьянки, уважающая занятость делом, заботилась о нем. Прон и выпивать-то почти перестал, все к ней торопился. «Полгода и пожил-то»,— подумал он. В эту весну мало ездили по тракту, трава наступала с боков, год не поезди — за­ растет. Свернули в проулок. Со стороны глядя, можно было подумать, что идут два му­ жика в лес за дровами или траву косить Вышли за деревню. От земли тянуло теплом. В низинах копился туман, выползал на взгорье. Взгорье было изрезано на наделы. Некоторые были засеяны, другие пестре­ ли лебедой, вьюнками, те, что пониже, купавками. Овсы уже мешались, посреди зеле­ ного желтели лоскутья созревающего. Шатунов спросил: — Если я в деревне останусь, то как? — Никак,— ответил Прон.— Оставайся. Шатунову больно стало оттого, что он всегда везде будет чужим, но боль тут же заменилась привычной злобой. — Стой! — приказал он. Голос его прозвучал хрипло. Шатунов отхаркнулся,— Ты, как знал, босиком шел. Я разуваться заставлял. — Вон что,— сказал Прон.— Что же вы тогда сколько времени хреновину пороли? — Я тебе объяснять не собираюсь, а только одно скажу напоследок: за Анну и за дом не прощу. — Эх Ванька,— устало сказал Прон.— Тебя науськали, ты поверил. Ты бы людей спросил, а не Захарку.— А спокойно добавил: — Не тяни, злобу растеряешь. — Беги! — Не побегу. — Торговаться будем? — спросил Шатунов, вытаскивая из кобуры маузер.— Тор­ говаться не будем. Ты побежишь! — Нет, не побегу. — Трусишь? — Нога болит. После паузы, во время которой Шатунов думал, что ответить, Прон сказал: — Бежать не побегу, а пойти пойду. Он пошел назад в деревню, ожидая, что Шатунов выстрелит. Но было тихо. Прон не выдержал и повернулся. Он думал, что ушел далеко, но Шатунов, так и не достав­ ший маузер, стоял почти рядом. — Трудно? — спросил Прон. — Боишься: спина мокрая. Прон плечами потянул рубаху. Рубаха липла к коже. Низовой ветерок холодил