Сибирские огни, 1974, №2

80 ФРАНЦ ТАУРИН он неправ. Не так надо было разговаривать с Николаем, который был и остается его другом. Но как объяснить ему. — Николай! А ты не подумал о том, что принять незаслуженную похвалу еще тяжелее, чем принять заслуженный укор? Может быть, вме­ сто того, чтобы снисходить к слабости человека, помочь ему подняться выше своей слабости? — Хоть вы ему растолкуйте! — воскликнул Николай, обращаясь к Наташе и матери Бориса. — Каждый из вас прав по-своему, — сказала Наташа. — Только Зине от этого не легче... Когда разошлись по своим комнатам, мать спросила Бориса: — Зину ты так и не видел? — Она уехала с подругой в деревню, — ответил Борис. — Хочет побыть сама с собой. Наверно, так и надо, — сказала мать. И больше, до конца дня, они в своих разговорах не касались набо­ левшего. Борис не стал советоваться с матерью. К чему перекладывать на другого человека, хотя бы и самого близкого, то, что должен решить сам. Тем более, что сам он уже решил. Но когда понял, что решил и не отступит от своего решения, то подумал с горечью и болью о том, что Зина может его не понять, и тогда... тогда он потеряет ее... И вспомнил последние страницы из дневниковых записей отца. Неу­ жели все повторяется?.. Отец тоже потерял... и тоже потерял только по­ тому, что сколь это ни было ему тяжело, решился поступить «по совести». Конечно, положение, в котором очутился он, во многом отличается от того положения, в котором тогда оказался отец. Отец поступил по совести, и все окружающие признали его действия правильными. А если бы он поступил против совести, то заслужил бы всеобщее осуждение. Он же — Борис Калнин — в куда более сложном положении. Посту­ пить по совести ему так же нелегко, как и отцу, и по тем же причинам: теряешь близкого человека. Да еще и все осудят его. Осудят именно за то, что поступил по совести... Не все. Почему это он решил, что все?.. Петушков, Саша Вальков и — что особенно тяжело — друг его Николай Звягин. Но это еще не зна­ чит — все.‘ Уж, конечно, те монтажники, которые работали в котловане под эстакадой, не осудят его. А разве осудит его Семен Ершов? Семен, который, рассказывая ему о происшествии, уже тогда старался взять ви­ ну на себя. Почему старался? Потому, что хотел облегчить вину Зины. Стало быть, признавал ее вину? Разве он осудит Бориса? Так что, далеко не все... Но ведь это и не самое главное: все или не все? Самое главное в том, чтобы совесть была чиста перед самим собой. Или точнее, чтобы ты сам был чист перед собственной совестью. 5 Утром Борис пошел на почту и позвонил на квартиру секретаря парткома. Неловко было тревожить Сергея Ивановича в выходной день, но Борис уже твердо решил про себя, что выполнять задание Саши Валькова и прославлять Зину, так грубо нарушившую производствен­ ную дисциплину, никак нельзя. Борис был уверен, что Сергей Иванович согласится с его доводами, когда узнает, как все происходило на самом деле. Но квартирный телефон молчал. Видимо, Сергея Ивановича не было