Сибирские огни, 1974, №2

148 АЛЕКСАНДР СМЕРДОВ — Ты не мог идти. Я бросил тебя под сугробом, но шибко хотел спасти. От этого я стал сильнее стужи. Понял?...» И читателю понятно, что руководствует­ ся в своих действиях, в отношениях с окру­ жающими этот старый эвенк не только «за­ ветами предков», сметливостью и навыка­ ми охотника и следопыта, но и высокими принципами человечности, коллективизма, которыми наделили и обогатили его новый строй жизни, общение с новыми людьми — советскими изыскателями и разведчиками. Еще на самой заре этой жизни встречает­ ся на одном из перевалов кочующий Улу- киткан с «лючи» (русским) — человеком богатырского сложения, петроградским гео­ логом Дубковым, который при знакомстве называет себя неведомым досель эвенкам именем «большевик». Разъяснив, что это слово обозначает, он называет и поражен­ ного Улукиткана этим именем: «Тайгу лю­ бишь, чужого не хочешь, своими руками пи­ щу добываешь, значит, хороший человек. Большевик». Дубков сговаривает Улукитка­ на провести его в неизведанные горные уро­ чища на поиски руд, но тот наотрез отка­ зывается, ссылаясь на невозможность пре­ рвать свою перекочевку на зимовье, а пуще того на суеверный «запрет» — вторгаться в горы, где есть золото, где властвуют злые духи. Однако утром он делится с геологом своими ночными раз­ мышлениями: «Какой, Улукиткан, ты боль­ шевик, коли не хочешь, чтоб всем людям фар'г бы л ?»— и дает согласие вести Дубко- ва в горы. В этом походе они попадают в такие трудные положения, что и сам Дуб­ ков уже склонен был пойерить в козни та­ инственных злых сил и стихий, чуть не сто­ ившие ему жизни, если б не помощь и вы­ ручка Улукиткана. «Они долго смотрели в упор друг на друга. Никогда за весь дол­ гий путь эти два человека не были такими близкими, как сейчас... Эвенк радостно улыбнулся. Дубков, не отрывая от него взгляда, тяжело разжал рот. «Ты пришел... Ты настоящий большевик»,— чуть слышно выговорил он». «... Только Улукиткан мог сделать та­ кое,— заключает автор описание одного из подобных эпизодов — и продолжает: — Сколько беспокойства живет в этом старом эвенке, и как он не устает от вечных забот о людях! Пора уж пощадить свою старость, успокоиться. Так нет, иначе не может». Но это же самое можно сказать и о са­ мом авторе. Так, совершив вместе с Улукнтканом не­ вероятно трудное восхождение на один из гольцов, где, пренебрегая опасностями, на безжизненной, леденящей высоте работают геодезисты-астрономы — девушка и мужчи­ на, автор вместо того, чтоб спускаться вниз, в свой лагерь, решает отыскать в этих гор­ ных высях могилу незадолго перед этим погибшего геодезиста Корниенко. «— Зачем тебе трогать мертвых? Нехоро­ шо! — говорит ему Улукиткан. — Мы не будем трогать, надо подпра­ вить могилку, чтоб после легко было найти. Пойдешь со мной завтра? — Как ты хочешь. Да найдешь ли, место широкое... — Надо найти! Это очень важно...» Да, это очень важно для Федосеева, пре­ выше всего ставящего человечность в лю­ бом испытании людской воли и совести. И эту подлинную человечность он видит, прежде всего, в родственном слиянии и единении человека с окружающей перво­ зданной и вечной природой, правда, допу­ ская при этом иногда допотопно архаиче­ ские, пантеистические представления и тол­ кования об этом единстве, более свойствен­ ные таежному «стихийному материалисту» Улукиткаяу, чем современному советскому интеллигенту. «Почему тянет человека в эту совсем не­ устроенную глушь, почему ему снятся ко­ стры, первобытные горы, звери? — разду­ мывает не раз автор.— Не дикий ли предок живет в каждом из нас, и не служит ли нам гордо природа при общении с нею чистилищем, где мы избавляемся от неду­ гов цивилизованного мира?» Понимая, как далеко в «первобытность» может увести такое рассуждение, автор вслед за этим находит более ясное и осмыс­ ленное определение этому чувству близо­ сти человека к родной природе: «Невольно думаю о другом: какое сча­ стье должен ощущать человек, имея такую огромную, необъятную Родину, с ее зага­ дочными горными массивами, с древними историями народов, колоссальным и непо­ стижимым воображению будущим. И как хорошо, что ты не равнодушный созерца­ тель века». Главное же, так глубоко и органично родство героя и автора с окружающей при­ родой, что неотъемлемы от нее душевное их состояние, все их переживания и поступ­ ки. Вот автор с Улукнтканом коротают у ко­ стра одну из своих последних совместных ночей, разговаривают о самом сокровенном и4 пережитом, о смертности и вечности в природе и жизни. «Голос старика звучал все глуше, все ти­ ше, неутешной болью лежала на душе его судьба брошенной Альгомы (долины, где прошла молодость Улукиткана.— А. С.), судьба его народа. Накинув на плечи телогрейку, чтоб не так стыла спинд я пододвинулся поближе к ог­ ню. Все было неопределенно и на земле, и на небе, и в незаконченном разговоре. И мне была знакома эта мучившая старого эвен­ ка боль...» Именно таково свойство мироощущения, мышления и чувствований сына тайги и гор Улукиткана, и эту особенность проникновен­ но понимает и передает автор-собеседник, которому тоже знакомо, близко такое со­ стояние, именно «неопределенное», пере­ ходное состояние ощущений, сознания че­ ловека, тепла и холода, света и мрака. Та­ ким же образом далее выражается и пере­ дается новое душевное состояние и размышления собеседников — ясное и пред­ метное ощущение и представление опреде­ ленности и взаимосвязи всего происходя­ щего.