Сибирские огни, 1974, №2

144 АЛЕКСАНДР СМЕРДОВ тия основного замысла и определенных идейных, нравственных проблем, познава­ тельных и воспитательных задач, какие ставил перед собою. В этом состояла, как у всякого подлинного художника, главная трудность и сложность работы над своим произведением, но это же вместе с «долгом перед своими мужественными спутниками» заставляло его «снова и снова браться за перо», от книги к книге овладевать литера­ турным мастерством. Но в этом, очевидно, и заключалось художественное своеобразие, идейная целенаправленность, эстетическая действенность «приключенческих», по внеш­ нему характеру, экзотически увлекательны^ и остросюжетных, но в основе своей «доку­ ментальных» книг Федосеева, этим объяс­ нялся и необычайно возраставший успех и популярность их у читателей, особенно мо­ лодых (не случайно книги Федосеева пре­ имущественно выходили массовыми тиража­ ми в издательстве «Молодая гвардия»), у нас и за рубежом. В своем лаконичном, но полном глубокой мысли и проникновенном предисловии к пер­ вому изданию повести «Смерть меня подо­ ждет» Мариэтта Шагинян указывает- на эти особенности и своеобразие произведений Федосеева, именно на «свойство вовлечения в свой мир, свойство, надо сказать, очень редкое и драгоценное у рассказчика», за­ ставляющее читателя вместе с увлекатель­ ным содержанием «незаметно, впитывать од­ ну идею, вернее — одно яркое ощущение, ощущение нравственной силы человека, нравственной закалки его при долгой жиз­ ни лицом к лицу с суровой и подчас грозной природой». В этом отношении книга «Смерть меня подождет» является наиболее выразитель­ ной и значительной в творчестве писателя. Основное действие в ней разворачивается вокруг непродолжительной, но очень слож­ ной, «ломаной» жизни и трагической гибе­ ли топографа Трофима Королева — бывшего беспризорника и «правонарушителя», кото­ рого автор — начальник геодезической пар­ тии сумел вытащить со «дна», из преступной среды, увлечь своим делом, «сделать челове­ ком», и сам по-отечески привязался к своему «приемышу» и воспитаннику. Быть может, в образе Трофима Королева, в исто­ рии его перековки и становления, тяжелых рецидивов его «темного прошлого», трудной его любви к женщине — больше, чем в дру* гих героях повести,/ а может, и лишку, «ли­ тературных» мотивов да и литературной ус­ ловности. Но действии повести, характер героя развиваются, раскрываются в таких «типических обстоятельствах» невероятно трудного похода изыскателей, главный герой окружен такими в большинстве подлинными людьми (Мищенко, Улукиткан, сам автор — руководитель экспедиции), что у читате­ ля не остается и тени сомнения в живой, доподлинности, в правдивости образа героя, в достоверности его переживаний и поступ­ ков. И в значительной степени все это исхо­ дит от самого автора-рассказчика, но не от его положения руководителя экспедиции, а именно от человеческих, душевных, волевых его качеств, которые он ни при каких обсто-* ятельствах не выпячивает, наоборот,— вся­ чески старается «уйти в тень». В авторском вступлении к повести он так определяет эту неразрывную человеческую общность, пронизывающую произведение, его нравст­ венный, эмоциональный, психологический за­ ряд и потенциал: «Всех нас, участников похода, спаивала большая человеческая дружба. В тяжелые минуты, когда люди оказывались перед ли­ цом смертц, и казалось, не оставалось на­ дежды на спасение, каждый думал не о себе, а о своем долге перед товарищами, и, пожа­ луй, только это помогло нам, хотя и с боль­ шими жертвами, добиться успеха». Но есть в произведениях, да и в самой жизни писателя еще один и, пожалуй, самый главный, переходящий из книги в книгу «сквозной» герой, в образе которого наибо­ лее ярко и полно воплощены и эта челове­ ческая общность, которую превыше всего ставил в жизни и в людях писатель, самые главные нравственные принципы, которым следовал сам писатель, которые стремился передать читателям. Думается, теперь уже едва ли надо пред­ ставлять и пояснять это самобытное и вме­ сте с тем эпически звучащее эвенкийское имя — Улукиткан, оно знакомо миллионам советских и зарубежных читателей книг Григория Федосеева, одна из которых оза­ главлена удивительно простыми и полными светлой, мужественной жизнестойкости сло­ вами Улукиткана, служившими своеобраз­ ным девизом и герою, и автору на пройден­ ной ими вместе большой «тропе испытаний» — « С м е р т ь м е н я п о д о ж д е т » . Улукиткан, этот реально существовавший житель тайги и гор, сын одного из малень­ ких, древних народов Сибири и Дальнего Востока, возрожденных к новой жизни со­ ветским строем, став литературным героем, во многом схожим судьбой и характером со знаменитым , Дерсу Узала и фалеевским «последним из удэге», в художественно-до­ кументальных произведениях Федосеева по­ лучил свое дальнейшее развитие и раскры­ тие, более глубоко и органично приближен именно к нашему времени. Он воплощает в себе не . только исконные и характерные черты и жизненный уклад своего народа, но и то общее, чем определяется и направляет­ ся сегодняшнее его бытие в семье советских народов. Это необычайно сильно и правдиво олицетворено, прежде всего, в крепчайшей дружбе и верности, какая связала навсегда, выдержав все испытания большого совмест­ ного пути, русского инженера-геодезиста, будущего писателя, и его проводника-эвен- ка, таежного следопыта и мудреца, одного из будущих героев федосеевских книг. Упомянутое уже предисловие Мариэтта Шагинян заключает так: «Г. А. Федосеев роздал незабываемый образ старика провод­ ника Улукиткана — один из лучших образов нашей советской литературы». В самой жизни Федосеева, в истории гео­ дезических экспедиций Улукиткан занял та­ кое место и сыграл такую роль, что автор счел своим благодарным долгом не только литературно, но зримо, вещно увековечить его имя и образ: