Сибирские огни, 1974, №1

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАБОТЫ СЕРГЕЯ ЗАЛЫГИНА 157 бе очерк, д аж е критический, о советском человеке, в котором автор ставил бы целью помешать жить и работать своему герою». После появления первых статей С. Залы ­ гина по литературе пройдет едва ли не больше полутора десятка лет, и он вернет­ ся к тем ж е мыслям, но развернет их на но­ вой основе и с новым прицелом. В статье «Рассказ и рассказчик» (1971) С. Залыгин, отвечая на вопрос— что же влечет совре­ менного советского писателя к деревенской теме? — в числе других ответов назовет и такой: «В селе возникли совершенно новые социальные фигуры и типы, новые для че­ ловечества — такие, скажем, как председа­ тель колхоза, бригадир, колхозники, в них наиболее трудно и сложно сосуществует прошлое и настоящее, и вот именно этой сложностью и новизной они и привлекают писателя..,». Как видим, иной не только повод, но и масштаб. Не менее решительны и уточнения, прозвучавшие в статье «Искусству много дела на земле» (1963): «...Литература од­ на — собственными силами — не способна предотвратить те или иные общественно­ исторические события и процессы — она только раньше других их улавливает, объ­ ясняет, угадывает их возможные последст­ вия. Что мне каж ется еще необходимым — она должна находить в явлениях их про­ грессивные стороны и всеми силами ста­ раться эти стороны развить... Существует факт, развивается общественный процесс, а писатель вносит свою собственную худо­ жественную лепту в их объективное пони­ мание». Вернемся, однако, к литературно-критиче­ ским выступлениям С. Залыгина пятидеся­ тых годов. В это время он сравнительно ча­ сто пишет и печатает рецензии: «Книги од­ ной области», «Об альманахах и по поводу альманахов», «Новые имена в «Сибирских огнях», «Близко к сердцу» (о книге для де­ тей Л . Д авы ды чева), «Памятные места» (о краеведческой книге А. П алагаенкова), да и статья «О товарище, который старше ме­ ня» — не более как кратенькая характери­ стика творчества забытых или полузабытых писателей Сибири. Все это само по себе бы­ ло нужным, но никак или почти никак не выделялось из потока рецензентной литера­ туры, и «если бы не подпись,— как заметил однажды С. Залыгин,— никогда нельзя бы­ ло бы угадать — кто ж е выступает: писатель или литературный критик». Наиболее содержательной и специфиче­ ски писательской была статья «Работая над очерком», где речь идет об особенностях ж анра и о конкретном опыте очеркиста. Ценны своими обобщениями, как уже гово­ рилось, статьи «О ненаписанных рассказах» и «Мысли после совещания» («Деревен­ ская тема»). Что касается анализа «Пове­ сти о директоре МТС и главном агрономе» Г.- Николаевой, то он как-то потускнел, как потускнела для нашего времени сама по­ весть. Образ Насти Ковшовой, при всей его живости, так и не стал открытием характе­ ра. С татья со строгим названием «Критик или рецензент?» и тогда, в 1959 году, вызывала все-таки некоторое недоумение и сейчас вряд ли может нас удовлетворить. К кому, например, обращен этот грозный вопрос? Если к профессиональному критику, то он задолго до статьи С. Залыгина знал, что обобщения, новые мысли, изучение творче­ ства отдельного автора в динамике его раз­ вития и с учетом всего литературного про­ цесса в первую очередь характеризуют ка­ чество его работы, и объяснять ему, что «критический ж анр рецензией далеко не ис­ черпывается» как-то странно. Если вопрос обращен к печатным органам — поменьше рецензий и побольше статей! —- то и в 1959 году рецензия в этих изданиях не господст­ вовала, совсем наоборот —- рецензий недо­ ставало: в поле зрения «рецензентной» кри­ тики попадала вряд ли четвертая часть всех издаваемых книг и журнальных публика­ ций. Не точнее ли было сказать, что крити­ ка вообще была далека от «господства» на страницах газет и журналов? Может быть, рецензии совсем не нужны, коль скоро, как уверял читателей С. Залыгин, «собственное произведение автор в большинстве случаев понимает неплохо и без помощи критики»? Ничего подобного. «Рецензия нам не то что нужна,— тут же говорит Сергей Павлович, — она необходима, как воздух». Вероятней всего, и в 1959 году, как и се­ годня, следует говорить, ставить вопрос не о том, что рецензия вытеснила статью, и не о том, чего надо больше — статей или ре­ цензий,— а о качестве тех и других литера­ турно-критических жанров. Суть дела не в том, что господствовала в критике рецензия (если иметь в виду количественную сторону, то она и должна господствовать!), а в том, что начала занимать преимущественное по­ ложение плохая рецензия-штамп, та самая, которая, по меткому выражению С. Залы ги­ на, «ограничена ведомственно-утилитарными рамками». Если профессиональному крити­ ку отвечать на поставленный С. Залыгиным воп рос— или-или, то в интересах литерату­ ры надо отвечать: «...и рецензент!» —- ибо от того, что все пишут рецензии, ж анр этот в умелых руках не утратил ни своей привле­ кательности, ни своей силы и действенности. Иначе сказать, этот начальный период критической деятельности С. Залыгина (примерно 1954— 1960 годы) не отличался чем-то особенным, новым и оригинальным, хотя уже и представлял интерес для харак­ теристики творческого лица писателя. Подлинно залыгинские выступления по вопросам искусства и литературы, как мы их теперь, в 1973 году, имеем возможность полностью представлять (и сопоставлять, естественно), начались со статей шестидеся­ тых годов. В статьях «Писатель и Сибирь» (1961), «Мастерство писателя-фольклори- ста» (1962), «Искусству много дела на зем ­ ле» (1963) определились в достаточной ме­ ре и любимые ж анры выступлений С. З а ­ лыгина, и своя глубоко продуманная пози­ ция, и свой стиль, сочетающий в себе науч­ ную строгость и точность с живой разговор­ ной интонацией, без малейшей попытки «унизить» читателя облегченным изложени­ ем смелых сопоставлений, сложных, иногда — то по видимости, то по существу — п ара