Сибирские огни, 1974, №1

ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОМ ЭССЕ 153 из них, наиболее ярко, на мой взгляд, пред­ ставлено в творчестве Д а н и и л а Г р а н и - н а последнего времени. Внешне оно разви­ вается как эссеистское течение в литератур­ ной критике. На самом ж е деле его содер­ жание значительно глубже. Д ва гранинскнх эссе — о «Медном всаднике» и о «Моцарте и Сальери» — представляют собой вполне индивидуальную попытку прочтения двух пушкинских поэм нашим современником, пи­ сателем, который способен полнее всякого другого читателя раскрыть лаконичные, но необычайно содерж ательные образы класси­ ческой поэзии. Эту мысль — разгадку художественного образа, — я изложу, прибегая к доводам интересной по замыслу и, кстати, тоже об­ леченной в форму эссе книжки академика М. Нечкиной1. Говоря о волшебстве отбора черт-признаков для художественного обра­ за, этот автор — по основной своей профес­ сии историк — пишет: «Скупые, отобранные истинным художником признаки вызывают в читателе представления о конечном пол­ ноценном богатстве явления... Пушкин в сцене похищения Марии Мазепой прикос­ нулся лишь к трем клавишам (приведен разбор эпизода в «Полтаве»). И вот по его писательской воле в читателе звучит целая симфония и не 3, а 133 признака, и не толь­ ко признаки, а множество понятий. Это мо­ ральные, политические — всякие— принад­ леж ащие вашему же личному опыту обоб­ щения, скопленные вами в вашей жизни, и вдруг, в доли секунды, вырастающие, обо­ гащающие, новые! Л еж ало что-то в 77 под­ валах души, в кладовых сердца, леж ало и не шевелилось, не работало. А тут волею писателя восстало из мертвых, воскресло, соотнеслось одно с другим, заиграло, стало активным, нашло свое место в вашем объяс­ нении жизни, захватило вас, вы и не подоз­ ревали, что в вас такое сокровище». Так реализуется, утверж дает М. Нечкина. поз­ навательная и преображающ ая функции ис­ кусства. Восприятие художественного об­ раза читателем влечет за собой неимоверное расширение человеческого опыта. Э т о т о п ы т с о з д а е т с в я з ь п о к о л е н и й . Мне думается, писательские эссе Д. Г ра­ нина по поводу поэмы и пьесы Пушкина не только укрепляют связь поколений, но и со­ держ ат то новое, что каж дая эпоха вносит в толкование поистине гениальных произве­ дений (без чего, как бы талантливы ни были, спустя века они сохраняли бы свое значение только для узкого круга исследователей). Другой — и наиболее распространенный — тип «заметок писателя» охватывает весь круг явлений жизни: автору совсем необя­ зательно отталкиваться от произведений ли­ тературы , чтобы выразить свое заинтересо­ ванное отношение к разным сторонам дейст­ вительности. Талантливым представителем этого направления в эссеистских «заметках писателя» я назову, в первую очередь, Н и - к о л а я А т а р о в а (несколько раз пере­ изданная и пополняемая книга «Не хочу быть маленьким!» и др.), хотя признаю, что 1 М. В. Н е ч к и н а . Загадка худож ест­ венного образа. М., «Знание», 1972. в том ж е ж анре, сохраняя свое индивиду­ альное лицо, успешно работали И. Зверев и Ф. Вигдорова, продолж аю т работать Ан. Аграновский, Гр. Медынский, Евг. Б о­ гат, Ю. Черниченко, Нат. Четунова. Нуж но заметить, что «заметки писателя» завоевываю т доверие читателей в меру то­ го, насколько успешно их авторы пользуют­ ся для своей публицистики фрагментами художественной прозы, такими, например, как: описания, сцены, зарисовки характеров, диалоги, сохраняющие индивидуальную речь участников, и т. п. Именно эти «куски прозы» становятся едва ли не самыми вес­ кими аргументами в тех самых «рассужде­ ниях», которые впрочем, составляют «ядро», во всяком случае, «приводной ремень» «за­ меток писателя». Как раз по поводу «Не хочу быть м а­ леньким!» в печати высказаны ценные мыс­ ли об эссе как ж анре. Эту книгу Корней Чу­ ковский назвал талантливой и сердечной, заметив, что худож ественная хватка и м ас­ терство Н. Атарова не дали ей превратиться в сборник душеспасительных проповедей, голос автора не прозвучал фальцетом сен­ тиментальности, дешевым красноречием. Вл. Амлинский (в послесловии к книге) рас­ шифровал суть атаровской «худож ествен­ ной хватки». О человеческих коллизиях, столкновениях Н. Атаров пишет как проза­ ик, с точными Описаниями, с большим вни­ манием к атмосфере, к детали, с любовью, д аж е страстью к диалогу. И самое главное, справедливо замечает В. Амлинский, автор знает т а й н у с о е д и н и т е л ь н о й т к а - н и между фактом, сценой, по-художничес­ ки вылепленным характером — и размыш ­ лениями писателя, в которых встречаешь что-то даж е от нравственной проповеди. Все это — с ф о р м е атаровских «зам е­ ток писателя» А вот, пожалуй, лейтмотив его эссе, тот внутренний образ, который оп­ ределяет эмоциональный настрой его пуб­ лицистики (как в позитивной, так и в нега­ тивной части наблюдений автора, и его ре­ акций) : «К ч е л о в е ч е с т в у н а д о и д т и о т ч е л о в е к а ! » Автор часто повторяет эту фразу и од ­ нажды признается: понадобилась целая жизнь, чтобы постепенно — от события к собы тию— через цепь уж асных заблуж де­ ний и ошибок прийти к такому сознанию. Это не звонкий лозунг, это нравственная позиция Н. Атарова... Приведу несколько примеров того, как сверхзадача, вдохновляющ ая авторов «за­ меток писателя», порождает каждый раз и особую форму, в которую он облекает свои мысли. У Ю. Ч е р н и ч е н к о — «сухой» стиль. Валентин Овечкин напутствовал когда-то этого незаурядного очеркиста, написав в предисловии к первой его книжке «Стрелка компаса», что молодой автор — «публицист нового типа», умеет глядеть в корень воп­ роса. Вот типичные для Ю. Черниченко цик­ лы афоризмов: «Окрик и директива родили нежелание думать, нежелание думать родило однооб­ разие в приемах. Единообразие родило без