Сибирские огни, 1974, №1

ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОМ ЭССЕ 151 А между тем «Колесо», как в значитель­ ной мере и «Уроки Армении», типичные эс­ се, которые — прямо по Б. Бергеру — «пре­ дельно свободны в выборе как предмета суждения, так и формы, в которую их об­ лекают», «оценивают жизнь в ее взаимо­ связях и д аж е специальные проблемы осве­ щают как свое личное переживание», «ищут единства культуры, идеологии, мировоззре­ ния» и т. д. Вот Я. Эльсберг прочел «Коле­ со» как эссе, и все стало сразу на место. Его рецензия в «Литературной газете» д а ­ ж е напечатана под рубрикой «Научно-тех­ нический прогресс, человек, литература». Критик увидел, что А. Битова интересует со­ циально-психологический процесс восприя­ тия техники человеком, что «у истоков его творчества — напряж енная смена чувств, мыслей, настроений г о р о д с к о й интелли­ генции (ну, последнее социологическое огра­ ничение, по-моему, ни к чему!). Но, главное, к чему я целиком присоединяюсь, «Колесо» представилось Я- Эльсбергу органическим сплавом зарисовок и размышлений, репор­ таж а и образных ассоциаций, а объединило все это друг с другом не что иное, как со­ держ ательная композиционная и стилевая манера автора! С воя собственная —- но именно эссеист- ская — манера А. Битова наиболее полно выраж ена в «Уроках Армении». Только вна­ чале покажется, быть может, что перед на­ ми путевой очерк из тех, которые в трид­ цатых годах озаглавили бы туманно — «По Армении». Действительно, на первой же странице мы встречаем весь стандартный набор наблюдений к о р р е с п о н д е н т а того времени: дорожные впечатления, в ко­ торых основное место занимают бортпро­ водница, ереванский аэровокзал, не блещу­ щ ая оригинальностью мысль — стоило ли так быстро лететь из Москвы, чтобы почти столько ж е времени потратить на ожидание багаж а? Но если бы автор продолж ал в т а ­ ком духе, это было бы не по-битовски и во­ обще тривиально. Однако на все это ему и полстраницы хватило. На следующей он на­ чинает игру в о к р у г армянского алф ави­ та. На стенах аэропорта выложено огром­ ными буквами слово «Ереван» — по-русски и по-армянски. Ага, значит, вот как по-ар­ мянски выглядит буква «А», а так «Б», а это уж е «Н». И вот уж е армянская буква, ■— замечено автором,— своим верхним из­ гибом подобна плечу древней армянской церкви (Г ехард), ту ж е линию подмечаешь в абрисе гор, она подобна очертаниям гру­ ди женщины. А буквы повторяют всеобщее для Армении удивительное сочетание твер­ дости и мягкости, жесткости и плавности, мужественности и женственности — и в пей­ заж е, и в строениях, и в людях, и в алф а­ вите, и в речи. Д а, кованая армянская речь предопределила кованость армянских букв; начертанное слово, каж ется, способно звяк­ нуть. Буквы, как камень, из которого слож е­ на вся Армения, — вот так, спиралями, р аз­ бегаются битовские наблюдения, сравнения, образы (о камнях, кстати, говорил и Вас. Гроссман в памятных философских и эссе- истских очерках — «Добро вам!» — тоже об Армении. Гроссману пришлось соскрести с души яркую радость сарьяновских картин, чтобы ощутить суровый камень армянского пейзаж а, кости состарившихся, умерщвлен­ ных временем гор). Где-то в середине своего эссе А. Битов пишет, что, слуш ая чужую речь, он пленял­ ся ею, благо его спутники, устав путаться в падеж ах и родах русского языка, вдруг счастливо соскользнули в родную речь и начали отдыхать и смеяться, — «а смеять­ ся, как и признаваться в любви, можно толь­ ко на родном языке». Все это, конечно, не научные открытия, но и никак не болтовня. Это один из путей эссеиста. Он отталкивается от армянского букваря, но стремится к постижению армян­ ской культуры, национального характера. Рассказы вает человек, который мало знает Армению и «ни на что не претендует». По сути дела, эта его любовно изображ енная Армения написана о России. «Потому что с чем сравнивает, чему удивляется путеше­ ственник? Сравнивает с родиной, удивляет­ ся несходству: тому, что у нас нет, чего нам не хватает, тому, что есть, но мало, мало. И лишь после этого уж е тому, «что одина­ ково, что сходится». Вспоминаешь «Я иду по меридиану» Н. Н. Михайлова: «Геогра­ фия —■это, в сущности, любование непохо­ жестью». И совсем не случайно в тексте А. Битова так часто обыгрывается букварь, символ лишь начальных, недостаточных знаний о братской республике. Русский писатель сок­ рушается, что не понимает по-армянски, что, как все мы, плохо знает трагическую исто­ рию армян; только за пятидесятилетие, за ­ кончившееся 1918-м годом, армяне не раз подвергались массовому истреблению, рез­ не (армяне произносят это слово: резня, и оно звучит так: когда т е б я реж ут...). В о­ лосы шевелятся на голове при чтении при­ веденных Битовым выдержек из книги до­ кументов и материалов, изданной Армян­ ской Академией наук в 1966 г. — «Геноцид армян в Османской империи». И з селений вдоль русской границы армян выселяли в Сирию. Но из 18-ти тысяч душ одной пар­ тии добрели 350 женщин и детей, из дру­ гой, числом 19 тысяч, — всего 11 человек... Мужчин заставляли ж евать куски собствен­ ной, отрезанной у них плоти, женщин ду­ шили, набивая им рот плотью их ж е детей... «Это очень стыдно, — заключает А. Би­ тов, — но я ничего не знал о геноциде до приезда в Армению. Я, человек своего по­ коления, никогда не слыш ал об этом на уро­ ках, не читал в учебниках, мне никто, ни­ когда не упомянул об этом — я бы запом ­ нил. Этого нельзя не запомнить. Теперь я навсегда запомню, что не знал об этом». История была неистова, неслыханно ж е­ стока к армянам. К азалось, нация была об­ речена на истребление, на распад всего, что от нее уцелело в разных частях света, в эмиграции. Во всяком случае, эти события могли изуродовать национальный характер. Но нация проявила поразительную стой­ кость, а полвека назад обрела надежную государственность в составе Советского Союза. В национальном характере совре­ менных армян А. Битов подмечает прелест