Сибирские огни, 1973, №12

два процесса тракторных работ — боронование и посев сеялкой. За счет этого мож­ но ускорить посевные работы вдвое. После Бусыгина еще человека два высказались за разбросной сев. Тогда Кулагин обращается ко мне: — А что скажет по этому поводу областной агроном? Положение мое было нелегким. Я понимал, что доводы за ручной посев вполне обоснованны, но, с другой стороны, как же можно сознательно идти на подобное уп­ рощенчество? В недавнее время такие вольности с агротехникой списывались за счет войны, но теперь-то должно быть все по-другому... Если бы я был казенный, земский агроном, то безусловно сказал бы: сеять толь­ ко сеялками, а остальное меня не касается. Но так как я прежде всего советский от­ ветственный работник и коммунист, то должен был смотреть с государственных по­ зиций. Для Кулунды важнее всего сроки сева, и их надо выдержать, иначе не будет никакого урожая. Вспомнил, что еще украинцы, заселявшие сибирские степи, привез­ ли с собой так называемые буккера. Это конное орудие, имевшее три небольших ле- мешка и ящик для семян, было в какой-то мере приспособлением для механизирован­ ного разбросного посева. Урожаи, как известно из литературы, получались неплохие. Если мы применим почти тот же способ, посеяв пшеницу под тракторные плуги на самых чистых землях, то вряд ли это будет хуже, чем затянуть посевную до середины июня. Как говорится, из двух зол надо выбрать наименьшее. Так и было решено. Разбросанные вручную по стерне семена заделывались трак­ торными плугами на установленную глубину, следом тащились бороны для вырав­ нивания почвы. До первого июня вся пшеница в Кулунде была посеяна. Летом пере­ падали дожди, и там повсеместно вырос неплохой хлеб. Однако по возвращении в Новосибирск, на заседании исполкома област­ ного Совета я получил выговор «за санкционирование ручного сева в Кулунде». Трудной выдалась осень 1946-го. В западных районах страны сильнейшая засуха сгу­ била хлеба. А у нас в Сибири — труднейшая уборка. Почти каждый день идут дожди, хлеб мокрый, из него хоть воду выжимай, сушилок мало, и те кустарные, дороги рас­ кисли, крытых токов нет... Местные органы принимали чрезвычайные меры, чтобы убрать весь урожай, сдать хлеб государству. В Сибирь приехал с большой группой помощников один из самых видных деяте­ лей, имевший влияние на многие дела в стране. Однажды мне сообщили, что я должен явиться к нему на прием. Что греха таить, шел я без особого энтузиазма: время было строгое, обстановка на хлебном фронте тя­ желая, недочетов у нас хоть отбавляй... В кабинете было двое: московский гость и первый секретарь обкома М. В. Кула­ гин, который в продолжение всей последующей беседы не проронил ни слова. А беседа сразу же приняла щекотливый для меня характер. __ Вот вы тут один из руководящих сельскохозяйственных работников области, и мне хотелось бы услышать от вас самые подробные ответы на некоторые вопросы. Да­ вайте сразу условимся, что беседа наша неофициальная и даже, как видите, без сте­ нографистки, поэтому рассказывайте все свободно, как самому себе... Так вот, первый воп­ рос: средняя урожайность по вашей области оценена почти в 12 центнеров с гектара. Уборка и обмолот заканчиваются. Сдано государству около трех с половиной центне­ ров зерна с гектара посева. Спрашивается, где же хлеб? Сказано это было спокойным, я бы сказал, доброжелательным тоном, словно бе­ седа шла на равных, и это располагало к откровенным ответам. ___ м не прежде всего хотелось бы поблагодарить вас за сообщение об урожайно­ сти зерновых культур по нашей области, — сказал я. — Интересно! Вы что же, в самом деле не знаете областных цифр? __ д а^я говорю это совершенно серьезно. Как ни странно, мы, сельскохозяйствен­ ные работники, устранены от оценки урожайности, а те органы, которым это поручено, нам своих цифр не сообщают! — Действительно, странно! Объясните подробнее. Я понимал, что невольно коснулся острого вопроса о так называемой биологиче­ ской урожайности, на которой строилась тогда задача получения в стране 7—8 мил-