Сибирские огни, 1973, №12

— И ведь прав был Кют, — продолжал Смелов. — В самом деле, некоторые на­ ши хозяйки доили коров в ведра из листового железа, и металлический привкус пере­ давался не только молоку, но и маслу. У Кюта был прямо-таки собачий нюх и какой- то обостренный вкус. Он, например, обнаруживал в масле особый запах, ёсли коровы паслись на пастбище с диким луком, или запах навоза, если при дойке коровам плохо подмывалось вымя. Словом, тонкое это дело — экспертиза масла... Уже завечерело, когда закончилась эта интересная беседа с секретарем волкома. В мой последующей работе Г. К. Смелов мне очень много помогал. К о м м у н и я Не без внутренней робости шел я наутро знакомиться с коммуной «Буревестник». Представление о сельскохозяйственных коммунах у меня было довольно туманное. Литературы по этому вопросу читать не приходилось, да и не знаю, была ли тогда та­ кая литература. Одно мне было известно: в коммуне все средства производства — зем­ ля, рабочий и продуктивный скот, различные машины и орудия труда, транспорт, хо­ зяйственные и жилые постройки — являлись общественной собственностью. В действительности же оказалось, что в «Буревестнике» было обобществлено и то, что, казалось, обобществить невозможно: домашняя ^тварь и даже кое-что из одежды, например, тулупы. Все коммунары жили в одном большом доме. Питались из общего котла. Просторная комната, оборудованная под кухню, была в то же время и столо­ вой. Посуда —- гончарные миски, кружки и деревянные ложки. В меню коммунаров в эту трудную весну преобладали пшенная каша на растительном масле и картофель; мо­ лока было мало, хлеб выпекался из пшеничной муки пополам с просяной. Спали коммунары посемейно в комнатах, где устроены были нары или стояли топ­ чаны. Никаких простыней и одеял, разумеется, не было, на ночь укрывались кто чем мог, чаще всего верхней одеждой. Трудности эти понятны: ведь все семь семей, объединившихся в коммуну, были бедняцкие. А какое имущество у бедняка? Но настроение у коммунаров было, я бы сказал, приподнятое, бодрое. Вероятно, это объяснялось прежде всего тем, что коммуна состояла из молодежи — самому стар­ шему (председателю) было 32 года. Работа строилась на энтузиазме и молодом задо­ ре. Никакой системы материального поощрения не существовало, впрочем, и учета тру­ да не велось... Председатель в своем лице объединял многие должности, применительно к совре­ менным понятиям: завхоза, бригадира, казначея, счетовода и т. д. Да и как иначе? Ведь в коммуне было всего 17 трудоспособных. Единственным освобожденным лицом был кладовщик, да и тот в летнее время работал на поле. Наряды давал сам предсе­ датель, он же и принимал работу. Собственно, как принимал? Ни обмера, ни взвеши­ вания не делалось — все было построено на доверии. Если при оценке на глаз работа казалась выполненной хорошо, председатель обыкновенно говорил «добре» и улыбался, а при плохом качестве — хмурился, ворчал, иногда заставлял переделывать. Но ком­ мунарам хотелось видеть своего председателя улыбающимся, а не хмурым, и потому старались делать лучше. Доходы в коммуне не распределялись, а немногие скромные запросы коммунаров удовлетворялись «по силе возможности». Производственное вооружение коммуны было серьезно пополнено за счет имуще­ ства бежавших от Советской власти купчиков и кулаков. Здесь было 15 лошадей, 17 коров, около 60 овец, десяток конных плугов, одна сеялка, 3 лобогрейки, 5 сенокоси­ лок, молотилка, конные грабли, веялки, бороны, брички, телеги. Коммуна имела около 500 десятин земельных угодий, в том числе более 250 десятин пашни. Коммунары мог­ ли своими силами посеять только яровых минимум 100 десятин, но семян хватало лишь на пятьдесят десятин, и то за счет государственной семенной ссуды. Председателем коммуны был А. И. Степика. Из первой беседы с ним и беглого оз­ накомления с делами я вынес впечатление, что живется коммунарам трудно. Они и в самом деле — как на маленьком острове, на виду у массы крестьян-единоличников.