Сибирские огни, 1973, №11

Ты и не подозреваешь, что я есть на свете и что у меня лежит на столе не только малосъедобная котлета, .но и великая испанская книга «Дон Кихот» и что твоя душа звучит в моей комнате. И я понял ее, хотя она и говорила со мной по-испански, и откликнулся ей, и она окрылила меня своей песней. Мы с ней нашли общий' язык... Смолкла испанская певица, и я думал, что на этом оборвутся и эти мои мысли Но маленький, верный транзистор принес мне голос Ща- ляпина. Я стараюсь представить никогда невиданное мною парижское клад­ бище, мраморное надгробие и фантазией проникаю под него, в землю, и вижу гроб. И тут же, пораженный, слышу голос царя певцов, голос, принадле­ жавший вот этим костям... Стой! Что ты говоришь? Где они, эти кости? Что за полуночный бред? Вот же звучит в твоей комнате мощный, бархатный голос, со­ гретый всеми. страстями. Это живой человек, это звучит его душа, это -звучит его жаркая, разверстая, как пещера, гортань, гортань, какую не имел еще ни один певец в мире. Под сводами нёба зарождается — не зарождалась, — а именно зарождается сейчас сереб­ ряный поток страждущей, заклинающей «Персидской песни», всю жизнь мною любимой. У меня перехватывает дыхание, и я весь устрем­ ляюсь к душе Шаляпина, прилетевшей в мою комнату из такой дали, из такой страны, о которой мы и не имеем представления. И его душа раз­ говаривает с моею: «О, если б навеки так было». Это ко мне приходила душа Великого. А в чем останется моя душа? Мой ребенок — это мое эхо. Я крик­ нул в мир о своей любви, и мне откликнулось эхо. Я вижу моего внука — это уже мое двойное эхо. Так Оно будет расти, множиться и гулко ка­ титься из столетия в столетие это эхо. Лишь бы только была любовь, да звучный крик об этой любви. Недоумение и отчаяние Земля — жилище человечества. Из глубин космоса она видится как единый зелено-синий Дом Людей. Тогда почему же я в своем доме еще не побивал во всех его ком­ натах? Как же так! Неужели я умру, не увидев саванну и хижины, рокочущую тамтама­ ми Африку, обезьяньи джунгли и древние города Индии? Неужели не замру, потрясенный Тадж-Махалом в Агре, когда этот беломраморный мавзолей зеленовато светится под луной, излучая из своего мраморного сердца лучи любви к женщине, в честь которой он был воздвигнут мозолистыми руками мужчин? И я не помолюсь красоте собора Парижской богоматери? И мне не приведется разжечь костер в загадочных сумерках бра­ зильской сельвы? И я не обниму своего краснокожего брата из племени отважных . делаваров? Неужели я умру, так и не искупавшись в Миссисипи? Нет, не искупаться мне в ней!