Сибирские огни, 1973, №11

Все замолчали, дурачиться расхотелось, и они поплелись домой. Никого из гостей уже не было. Стол, загроможденный грязной по­ судой, походил на свалку. Как и предполагал Юрий, сбор родственни­ ков кончился потасовкой. Два брата лет двадцать все сводили счеты из- за отцовского дома. — Ну, окаянные! Ведь оба имеют коммунальные квартиры, а как сойдутся, так начинают делить давно уже снесенный дом,—ругалась мать.—Иван едва растащил их. Две тарелки разбили, ироды, чехол на диване чем-то испачкали. — Это еще хорошо,—раздеваясь, проворчал Юрий.^-Кем они мне приходятся? — Вот здорово живешь! Их отец родной брат моей матери, а твоей бабушке. Значит, их Отец тебе двоюродный дед. А мне они двоюродные братья... А тебе, выходит, они двоюродные дяди. Иван —родной дядя, а они —двоюродные. Вот как будет! — В общем, седьмая вода на киселе! Валя стала помогать Агриппине Ефимовне прибираться, мыть по­ суду, этим же занялся и Женька. Ему приятно было покрутиться око­ ло Вали. Юрий прошел к себе в комнату, включил свет и нетерпеливо сунул­ ся к кровати,—она оказалась пустой. Где же Cepera? Неужели тетя Надя увела его по такому морозу? Юрий глянул на раскладушку и чертыхнулся. 'Мать положила Женьке одеяло и подушку похуже. Юрий тут же переложил ему свое. Он не выносил, когда мать своему дитяте совала все лучшее, а другим что поплоше. В детстве он, бывало, попадет в обычную мальчишескую драку, а мать уже тут как тут. Яростной тигрицей выскакивала на улицу защищать своего «птен­ ца». И хоть часто он сам затевал потасовки, все равно было виновато «паршивое хулиганье» — его одноклассники. Она тряслась над ним, пытаясь загнать его под свое крыло. Купила она сыночку велосипед, и ребятишки всего квартала по очереди весело катались на нем. А мать выходила из себя: — Дурень, простоволосый! Зачем ты даешь? Ведь тебе же куплен! Стоишь, как дурачок, а они, знай себе, гоняют. На всех не напасешься. Нечего им, пусть заводят свои. Этак они и тебя оседлают. Умей посто­ ять за свое,—поучала она. Но что-то в Юрии сопротивлялось этим поучениям, и он упорно от­ брасывал их. Теперь иногда мать огорченно восклицала: — И что ты за простота? Последнюю рубаху готов с себя отдать. ...Юрий вышел на кухню и спросил у матери: — Где Cepera? — Господи! Да зачем он тебе? На диван я его уложила. Ему там с Валей хватит места. А тебе он будет мешать. — Мама, я ему обещал, что он будет спать со мной. Пацан радо­ вался, а ты... Он, поди, расстроился, заплакал? ■— Не велик барин! Поканючил, да и затих. Юрий тяжело вздохнул и пошел в комнату матери. Сережка сладко спал, слегка приоткрыв рот. Черные гребеночки его длиннейших густых ресниц слегка вздрагивали. «Ах, ты, малышня! Обидели тебя»,—ласково подумал он. Осторожно сняв одеяло, он взял мальчонку. — Чего ты за всех болеешь? Самому будет плохо,—всполошилась мать.