Сибирские огни, 1973, №11

— Это идет вторая часть родственной вечеринки,—сказал Юрий, —Ее еще можно терпеть. Сережа забрался к нему на колени. — Я тебя, кум, завсегда ценил, ценю и буду ценить,—кому-то клялся Юркин троюродный дядя, седой, косматый, в новом, еще не об­ мятом синем костюме. — И, милый, да разве я забуду, как ты в голодное время выручил меня с мукой... Они выпили и рванули коровьими голосами; Здорово, здорово У ворот Егорова, Выпивали здорово У ворот Егорова. В одном месте целовались, в другом, вспоминая умерших и погиб­ ших на войне,—плакали. Двое пожилых братьев начали ворошить старые обиды, припоми­ нать всякие несправедливости. Голоса их становились все накаленнее.., Вот прозвучал матерок... Кулак грохнул по столу: — Умирать буду, а не забуду, как ты хотел выжить меня с ребя­ тишками из отцова дома! — Начинается третья и заключительная часть вечеринки,—груст­ новато усмехаясь, прокомментировал Юрий. — Ты бы лучше своей бабе на язык наступил, чтобы она не тарах­ тела на каждом углу! Кто-то хватанул кулаком по столу, матюгнулся. Мать Юрия при­ крикнула: — А ну-ка, замолчите! Вашим обидам в обед сто лет! — Все! Потихоньку смываемся, ребята,—шепнул Юрий.—Лучше побродим на свежем воздухе. Валюха, выскальзывай незаметно первая и жди нас во дворе. Валя взяла тарелку, вышла в кухню и больше не вернулась. — И я хочу с вами,—Сережка судорожно схватился за Юрия. — Малыш! Я бы с удовольствием взял тебя, да уже поздно. И по­ том на улице очень холодно. Мама тебя не пустит. Ты пока поиграй в моей комнате. У тебя же там самолет и танк! Сережка было расстроился, но когда Юрий сказал, что попросит оставить его и они будут спать вместе, мальчишка обрадованно убежал к своим игрушкам...4 4 Развалины избенок и сараюшек вокруг дома были совсем жутко­ ватыми и призрачными в морозном туманце. А среди этих развалин «частных владений» пировал последний в квартале, еще не снесенный Юркин дом. Сквозь щели в ставнях пробивался свет, глухой шум, из трубы вился дым и припахивало вокруг дома пельменями. Со всех сторон подступали к нему котлованы, штабеля кирпичей и панелей, в которых были прорезаны окна и даже вставлены деревян­ ные, еще не покрашенные рамы. Старика такая опаляющая, пустынная ночь могла бы привести в отчаяние, но ведь Юрий, Женька, Валя —молоды, и поэтому свет, и шум, и радость —все это было с ними, в их душах. А мороз, непролаз­ ные сугробы —эка, невидаль! —они же родились и выросли среди все­ го этого.