Сибирские огни, 1973, №11

Эта земнее любовь, эта надежнее сила. Это сегодняшних дней правда о нашем селе. Дизельный трактор, ДТ, чумазое детище века. Не залягает тебя патриархальный Пегас! СТАНСЫ Иконы. Купола. Колокола. Протяжная, лихая, расписная — Я знаю, Русь, такою ты была. Такою не осталась ты — я знаю. И не хочу уснувшее будить. Иной удел нам уготован, если Сподобимся уста освободить Для слова настоящего и песни. Ветшает время. Рушится. Горит. И на глазах, и исподволь, без дыма. Любую церковь можно повторить, Живое, смертное — Неповторимо! Не вся Россия — Сельская изба. Да из избы ль пришла на избы мода! Не церковь, не изба, не городьба — Волнуют судьбы русского народа. Любить Россию, Родину любить, Родной душе по-братски отзываться, И знать, что русским от рожденья быть — Не значит всуе русским называться. СПЕШИМ?.. Сторож Заготконторы Прон Ефимович Садко удивлял меня умением быстро и понятливо читать газеты. Он читал только заголовки. Читал громко. С выражением. Смаковал. Комментировал. — «Керамика — одежда для домов». Конечно, ни тебе щекатурить, ни тебе красить, не горит, не гниет, ни один грибок не тронет, фуганул пескоструйной и — порядок... — «Есть 10 миллионов белорусской нефти!» Сто будет, раз десять есть, а кто про нее, про нефть-то думал тогда, в войну, в болотах... Ан были, видно, бы-ыли... Младшая сестра удивляла меня своей привычкой проигрывать эстрадные грамзаписи, рассчитанные на 33,5 оборота,— со скоростью 45. Причем и я, и все, кто слушал, этого почти не замечали. Наоборот, ритмы становились четче, песни динамичнее и короче. Ничего не могу с собою поделать, но по странной привычке журналы начинаю просматривать с последней страницы.