Сибирские огни, 1973, №11

4 В Омске в 1915 году был издан сборник «Жертвам войны». В нем участвовали Александр Новоселов, Антон Сорокин и другие известные сибирские писатели. И вот рядом с их произведениями в сборнике появились рассказы совсем молодого тогда Ми­ хаила Плотникова —«Манси», «Суд» и «Шунгур». Название первого из них само го­ ворит за себя, а слово «Шунгур» на языке манси означает «музыкант». Плотников рас­ сказывал о нелегкой судьбе северного народа. Он уже успел связать с манси свою жизнь. Во время нашего знакомства в пивной на Великом Сибирском пути он многое сво­ дил к шутке. Возможно, Плотников думал, что именно так и надо разговаривать с бо­ лее молодым собеседником. Но в «Напутствии» к своей поэме Он написал вот что: «Двенадцать лет (1915—1927) потребовалось мне для того, чтобы из отдельных, разрозненных былин, сказок, сказаний и шаманских песен составить и написать «Ян- гал-маа». Целые месяцы в дымных юртах, землянках и берестяных чумах, на берегах безы­ мянных рек, в тайге, на границе карликовых лесов, где начинаются бесконечные просто­ ры тундры, приходилось собирать по крупицам у скупых и недоверчивых сказителей рассказы о богатыре Вазе, красавице Аи-Ючо, злом боге Мейке, страшном прародите­ ле Пенегезе, огненной птице Таукси, Нуме и многих других богах, шайтанах и геро­ ях «Янгал-маа». Прошло много лет, но и поныне я не могу забыть сгорбленную фигуру столетне­ го вогула —сказителя Кутони, чум которого стоял в верховьях Горностаевой реки — Сосс’я. Не могу забыть его слова: «Зачем скрывать стариковские рассказы? Напиши их маленькими словами, может быть, добрые люди помогут бедным манси в их тя­ желой жизни». Дед Кутоня покинул насиженный чум на Горностаевой реке; недалеко от русла ее, где стволы высоких сосен отливают медью, около одной из сосен, в густом папорот­ нике поместилась забытая могила, под холмиком лежит Кутоня, а на сучке сосны ви­ сит навсегда умолкнувший шаманский бубен. Шаман Кутоня, искушенный в гаданиях, конечно, не знал, чго через несколько лет не'только для.манси (вогулов), но и для всех угнетенных народоз Сибири наступят светлые дни. С любовью и признательностью всегда вспоминаю Кутоню, моего учителя вогуль­ ского языка, вогула с Горностаевой реки, который помог мне открыть самый таинствен­ ный эпос— вогульский эпос «Янгал-маа», рожденный в эпоху покорения русскими Сибири. Исполняя волю Кутони, вогула с Горностаевой реки, я отдаю на суд читателей его «стариковские рассказы». 5 О чем же повествует поэма Плотникова «Янгал-маа»? Юный мансийский богатырь, или мадур, музыкант Ваза решил представительство­ вать за свой народ перед всемогущим владыкой вселенной Торумом, или Миром-Сус- нахуммом. Ваза начал с того, что похитил упряжку золоторогих оленей у злого бога Мейка, когда-то обладавшего глазами из самоцветов. Днем они были зелеными, а ночью — багровыми, как зимний закат. Увести оленей Вазе помогла прекрасная Ючо, которую он встретил в начале своих скитаний в царстве Мейка. Ваза и Ючо полюбили друг друга, и Ючо поклялась лапой Шубного Владыки в том, что она будет ждать Вазу. А он уже готовился к свершению второго подвига. Ему надо было овладеть тамгою — знаком Шубного Медведя. Тамга отворяла двери в царство Торума. Сложны судьбы мансийских божеств! Шубный Старец, к примеру, сначала был од­ ним из приближенных вседержителя Торума. Он назначил Старца грозным судией лю­ дей. Но однажды злой бог Мейк тяжко оскорбил Шубного Старца, плюнув ему в пасть.