Сибирские огни, 1973, №11

Он сидел за столам, окруженный приятелями. Тут был и Крученых, похожий на под­ ростка, с пачкой каких-то тетрадок, перевязанных старым бинтом; Павел Васильев со страшными, то зелеными, то красными глазами, налитыми вином, и еще менее извест­ ные личности, по виду своему — из бывших ничевоков. По рукам у них ходила какая-то книга, новая, судя по тому, как она трещала на тугих сгибах, когда ее открывали. Увидев меня, Клычков с озорством воскликнул: — Во! Смотри! Мою поэму обмываем! Захочешь читать — на Тверской купишь! Он повернул книгу ко мне, прикрыв ладонью верхнюю часть суперобложки. «Сергей Клычков. МАДУР-ВАЗА — ПОБЕДИТЕЛЬ»,— прочел я. Клычков тряхнул своей гривой. Павел Васильев возгремел, заржал, как анненков- ский жеребец. Мелким хохотком зашлись ничевоки. Вдруг всех их заволокло табачным дымом и винными испарениями, и сквозь эту пелену послышались глухие удары по столу и трижды повторенное заклинание обских югров: «Хос-хот, хос-хот, хос-хот!» Это Сергей Клычков, забавляя своих приятелей, изображал мансийского шамана! ...В магазине на Тверской книга лежала на видном месте на прилавке. «М. А. Плотников. ЯНГАЛ-МАА» — было напечатано крупно у верхнего края обложки. Так вот что закрывал от меня своей широкой ладонью Сергей Клычков! Значит, клычковский текст был напечатан вслед за поэмой Михаила Плотникова. Вскоре я узнал, что след Плотникова все же нашелся, но Анатолий Васильевич Лу­ начарский издательством «Academia» в то время уже не руководил. И Сергей Антонович Клычков ликовал! Ни про рояль, ни про голимую картошку уже не нужно было никому говорить, можно было достойно справить и Варварин день, и день Сергия и Вакха, и с Кронидом, великим дворником Дома Герцена, вволю поси­ деть, не стесняясь в средствах! Я стал читать «Янгал-маа». Тесным кр у го м — у чувала Собрались вогулы слуш ать С казку К у кс ы — песню К у кс ы О счастливом избавленьи * Позабы того народа... «А как Клычков начинает свою поэму?» —подумал я и стал листать книгу. Но что это? Или мне «поблазнилось», как говорят у нас в костромских деревнях? Клычков из слова в слово повторял Плотникова, лишь в третьей строке было добавлено одно слово! Читаю песню четвертую: М и х а и л П л о т н и к о в ; С е р г е й К л ы ч к о в : Туча черная зловеще Солнце светлое закры ла, Заш умели гневно ели, Загудели грозно кедры . П робежала рябь по речке Серебристою чеш уйкой... В д руг поднялся си льны й ветер, И валы, к а к стр ун ы гуса. Зазвенели на приплеске... К у л и ки с тревож ны м свистом Замелькали над водою. (стр. 345) В третьей строчке Сергей Клычков поместил свои ели, которых у Плотникова не было, а плотникавские кедры пересадил в четвертую строку. Сравнив рябь, пробежав­ шую по речке не с чешуей, как у Плотникова, а с чешуйкой, он единым махом убил об­ раз; где уж там усмотреть на воде одну разнесчастную чешуйку, пусть даже и круп­ ной рыбы! Дальнейшее сличение «Янгал-маа» с «Мадур-Вазой» оказалось также занятием Туча черная зловеще Солнце светлое закры ла. Заш ум ели гневно кедры , Пробежала рябь по речке Ч еш уею серебристой; А потом поднялся ветер, И валы, к а к стр ун ы гуса. Зазвенели на приплеске; К у л и ки с тревож ны м свистом П ром елькнул и над водою. (стр. 83) невеселым...