Сибирские огни, 1973, №11

на была версия о прогулке Владимира Иль­ ича и Надежды Константиновны в сопро­ вождении В. М. Крутовского по саду Ники­ форова, пионера сибирского садоводства. Но писатель проверяет факт вновь, совер­ шает специальную поездку в село, ведет долгие поиски документов и на основании неопровержимых доказательств устанавли­ вает: память подвела «воспоминателей», ни­ какого сада во время пребывания Ленина в Ивановке еще не было, сад был заложен позднее. Вся объемная кропотливая работа в итоге имеет одно последствие: от заман­ чивой главы приходится отказываться. А как хотелось бы написать сцену, где «Владимир Ильич и Надежда Константи­ новна гуляют по саду, пробуют сибирские яблоки, разговаривают с М. Г. Никифоро­ вым, мечтают о будущих больших коллек­ тивных садах». Так, становясь «на горло собственной песне», шаг за шагом раскрывал Коптелов правду о пребывании Ленина в сибирской ссылке. Его труд сродни научно-исследова­ тельской работе. На роман можно опирать­ ся, как на исторически достоверный труд. Недаром Ольга Борисовна Лепешинская, член партии с 1898 года, писала автору: «Никаких нарушений исторической правды я до сих пор не заметила на страницах ро­ мана... Ильич, как жйвой, встает во всем величии своей простоты и человечности». Строгая документальность произведения вовсе не исключает у Коптелова ни вымыс­ ла, ни, тем более, домысла. «Достовер­ ность — дерево, лишенное в зимнюю пору листвы»,— пишет автор. Свою задачу он видел в том, чтобы опираться на документ, но «идти дальше документа», воссоздавая минувшее, «оживлять ветви так, чтобы каж­ дая зашумела богатой листвой». Лучшим примером «оживления докумен­ та», как это понимает Коптелов, может слу­ жить сцена в поезде, когда Владимир Ильич в одном купе с врачом Крутовским десять дней ехал от Москвы до Краснояр­ ска. Из воспоминаний спутника Ильича бы­ ло известно, что в пути «иногда дело дохо­ дило до горячих схваток, хотя все конча­ лось мирно, и мы принимались или за чае­ питие, или за чтение». Вот и все. Исходя из характеров собеседников, их политиче­ ских воззрений (а В. М. Крутовский был убежденный «областник»), писатель созда­ ет ряд путевых сцен, импровизирует увлека­ тельный диалог, занимающий в романе «Большой зачин» несколько глав. Не слу­ чайно об этом эпизоде весьма подробно лю­ бят писать критики. Он действительно ко­ лоритен и эмоционально убедителен. «Мчатся тройки. Лихо звенят колокольчи­ ки под дугой. Гудит мерзлая земля под копытами. Владимир Ильич сидит на об­ лучке, рядом с ямщиком, лицом к покида­ емым минусинским пределам». -Мыслями Ильич уже далеко отсюда, он весь в новых замыслах, мечты уносят его к тем временам, когда появится общерусская боевая пар­ тийная газета, когда «от «Искры» пойдет тепло по всей стране». Так закончилась сибирская ссылка Вла-. димира Ульянова. Так закончилась вторая книга Коптелова. Новые путй-дороги про­ легли перед вождем пролетариата, и не смог расстаться с начатой темой писатель. С но­ выми силами, весь без остатка погрузился художник-ученый в груды материалов. Его новые объекты исследования далеки от все­ го. того, о чем писал он прежде. Новый быт, новые характеры, новые взаимоотношения стали раскрываться перед ним. До чего же все сложно! Не остановился Афанасий Ла­ заревич перед новыми трудностями. Одержи­ мость темой, как на крыльях, вела его к не­ знакомым героям и событиям. Прошло че­ тыре года, и перед нами — первая часть третьей книги о Ленине. В «Точке опоры» появляются фигуры Мар­ това, Струве, Плеханова, Аксельрода, Пот- ресова, Веры Засулич и многих других. Ха­ рактеры рисуются не однолинейно, в слож­ ных взаимоотношениях, в острой политиче­ ской борьбе. Действие перебрасывается из Красноярска в Киев, из Киева в Нижний Новгород, оттуда — в Петербург и в Моск­ ву. Вместе с Надеждой Константиновной Крупской мы попадаем в Прагу, потом в Мюнхен. Здесь мы присутствуем при рожде­ нии первых номеров «Искры», отправляемся то в Лейпциг, то в Цюрих, то вместе с аген­ тами газеты —по далеким российским адре­ сатам. Быт Ульяновых в Мюнхене описан так подробно, что создается впечатление, будто сам побывал в скромной комнатке Ритмейеров, пообедал в недорогом кафе. Внешне размеренный и спокойный распо­ рядок жизни эмигрантов подчеркивается неторопливым ритмом повествования. Вот Ульяновы гуляют в Цюрихе у знаменитого озера и любуются, как «на синем просторе дремлющего озера белели островерхие па­ руса легких, как птицы, яхт, а возле самого берега плавали прикормленные лебеди... как пролетали чайки, чуть не задевая воду ост­ рыми концами крыльев». Мальчуган с ран­ цем за плечами подошел к вороху листвы и—нет, не разбросал его,— а подвинул листья в общую кучу: немецкая аккурат­ ность! И по контрасту с внешним покоем быта показаны бурные события, яростные споры, непримиримые разногласия, в которых рож­ далась «Искра», вырабатывался проект программы партии, шла подготовка ко вто­ рому съезду РСДРП. Владимиру Ильичу приходится выступать против тех, кого по­ читал своими учителями в прошлом, про­ тив тех, с кем прежде шел рука об руку, кто по-человечески был близок. Не фана­ тизм, не слепая вера, а твердая последова­ тельность человека, познавшего законы развития общества, преданность идее рево­ люционного преобразования мира, предан­ ность интересам пролетариата заставляла Владимира Ильича быть беспощадным к отступникам. Трудно порвать со Струве, который в бы­ лые времена многое сделал для Ульяновых. Но Ленин непреклонен. «Мы — идеологиче­ ские противники»,— заявляет он и отказы­ вается от всяческих переговоров с «Иудой». Но нелегко, не без внутренней борьбы дает­ ся эта твердость. Оставшись наедине; Вла­ димир Ильич долго расхаживал по своей