Сибирские огни, 1973, №11

Оглянулся, стоит старушка, смотрит мирно. — Моя могилка-то,—сказала она еще. Я вскочил со скамеечки... Смутился чего-то. — Извините... — Да что же? Садись.—Она села на скамеечку и показала рядом с собой.—- Садись, садись. Я думаю, может, ты перепутал могилки. Я сел. — Сынок у меня тут,—сказала она, глядя на ухоженную могилку.— Сынок... Спит.—Она молча поплакала, молча же вытерла концом платка слезы, вздохнула. Все это она проделала привычно, деловито... Видно, горе ее —давнее, стало постоянным, и она привыкла с ним жить. — А ты чего? — спросила старушка, повернувшись ко мне. — Тоже есть тут кто-нибудь? — Нет... я так. Зашел просто... Зашел отдохнуть. Старушка с любопытством и более внимательно посмотрела на меня. — Тут рази отдыхают... — А что? —Я все боялся как-нибудь не так сказать, как-нибудь не­ осторожно сказать. —Тут-то и отдохнуть. Подумать. — Оно так,—согласилась старушка. —Только дума-то тут... вишь, какая? Мне надо там лежать-то, мне, а не ему.—Она повернулась опять к могилке. —Мне надо лежать там, а он бы приходил да сидел тут —мне бы и спокойней было. Куда лучше! Только... не нам это решать дадено, вот беда — Давно.ехоронили? — Давно. Семь лет уже. — Болел? Старушка не ответила на это. Долго молчала, слегка покачивала головой — вверх-вниз. Когда я пригляделся потом, понял, что это у нее почти все время — покачивает головой. — Двадцать четыре годочка всего и пожил, — сказала старушка покорно. Еще помолчала. — Только жить начинать, а он вот... завалил­ ся туда... А тут как хошь, так и живи. — Она опять заплакала, опять вы­ терла слезы и вздохнула. И повернулась ко мне. — Неладно живете, мо­ лодые, ох, неладно,—сказала она вдруг, глядя на меня ясными умытыми глазами. — Вот расскажу тебе одну историю, а ты уж как знаешь: хошь верь, хошь не верь. А все — послушай да подумай, раз уж ты думать любишь. Никуда не торописся? — Нет. — Вот тут у нас, на Мочишшах... Ты здешний ли? —• Нет. — A-а. У нас тут, на окраинке, место'зовут — Мочишши, там воен­ ный городок, военные стоят. А там тоже есть кладбище, но оно старое, там теперь не хоронют. Раньше хоронили. И вот стоял один солдат на посту... А дело ночное, темное. Ну, стоит и стоит, его дело такое. Только вдруг слышит, кто-то на кладбище плачет. По голосу — женщина пла­ чет. Да так горько плачет, так жалко. Ну, он мог там, видно, позвонить куда-то, однако звонить он не стал, а подождал другого, кто его сменя- ет-то, другого солдата. Ну-ка, говорит, послушай: может, мне кажется? Тот послушал — нет, плачет. Ну, тогда пошел тот, который сменился-то, разбудил командира. Так и так мол, плачет какая-то женщина на клад­ бище. Командир сам пришел на пост, сам послушал: плачет. То затих­ нет, а то опять примется плакать. Тогда командир пошел в казарму, раз­ будил солдат и говорит: так, мол, и так, на кладбище плачет какая-то женщина, надо узнать, в чем дело— чего она там плачет. На кладбище давно никого не хоронят, подозрительно, мол... Кто хочет? Один выис­ кался: пойду, говорит. Дали ему оружию, на случай чего, и он пошел.