Сибирские огни, 1973, №11

Мы молчали. Когда вот так вот является хам, крупный хам, и гово­ рит со смехом, что он только что сделал гадость, то всем становится горь­ ко. И молчат. Молчат потому, что разговаривать бесполезно. Тут надо сразу бить табуреткой по голове — единственный способ сказать хаму, что он сделал нехорошо. Но возню тут, в палате, с ним никто не соби­ рается затевать. Он бы с удовольствием затеял. Один преждевременный старичок, осведомитель по склонности души, пошел к сестре и рассказал, что «пацан с веселой душой» заставил Борю съесть сигарету. Сестра на­ шла «пацана» и стала отчитывать. «Пацан» обругал ее матом. Сестра — к врачу. Распоряжение врача: выписать за нарушение режима. «Пацан» уходил из больницы, когда все были во дворе. — До свиданья, урки с мыльного завода! —громко попрощался он. И засмеялся. Не знаю, не стану утверждать, но, по-моему, наши самые далекие предки очень много смеялись. Больница наша — за городом, до автобуса идти километра два ле­ ском. Четверо, кто полегче на ногу и понадежней в плечах, поднялись и пошли наперерез «пацану с веселой душой». Через минут двадцать они вернулись, слегка драные, но довольные. У одного надолго, наверно, зажмурился левый глаз. Четверо негромко делились впечатлениями. — Здоровый!.. — Орал? — Матерился. Права качать начал, рубашку на себе порвал, до­ казывал, что он блатной. На крыльце появляется Боря и к кому-то опять бросается с протя­ нутой рукой. — Пиве-ет! — Пивет, Боря, пивет. — А мама пидет? — Пидет, пидет. Жарко. Хоть бы маленький ветерок, хоть бы как-нибудь расколы­ хать этот душный покой... Скорей бы отсюда — куда-нибудь! НА КЛААВНЩЕ Ах славная, славная пора!.. Теплынь. Ясно. Июль месяц... Макушка чета Где-то робко ударили в колокол... И звук его медленный, чи­ стый—поплыл в ясной глубине и высоко умер. Но не грустно, нет. Есть за людьми, я замечал, одна странность: любят в такую вот милую сердцу пору зайти на кладбище и посидеть час-другои Не в дождь неРв хмарь, а когда на земле вот так —тепло и покойно. Как-то, наверно, объясняется эта странность. Да и странность ли это? Лично меня влечет на кладбище вполне определенное желание: я люблю там думать Вольно и как-то неожиданно думается среди этих холмиков. И еше- как бы там ни думал, а все —как по краю обрыва идешь: под ноги ж^тко глянуть Мыс^ь шарахается то вбок, то вверх, то вниз, на два метоа Но кресты, как руки деревянные, растопырились и стерегут свою тайну Странно как раз другое: странно, что сюда доносятся гудки авто­ мобилей голоса людей... Странно, что в каких-нибудь двухстах метрах- улица и там продают газеты, вино, какой-нибудь амидопирин... Я один раз слышал, как по улице проскакал конный наряд милиции - вот уж странно-то! ...Сидел я вот так на кладбище в большом городе, задумался. Заду­ мался и не услышал, как сзади подошли. Услышал голос: _ Ты ч&Го тут, сынок? Это моя могилка-то.