Сибирские огни, 1973, №11

Многие, кто лежал тут уж не первый раз, знали этого парня. Боря. Живет у базара с отцом и матерью, в воскресные дни, когда народу на базаре много, открывает окно и лает на людей, не зло лает — весело. Он вообще добрый. •— Пивет, Боря, пивет! — Ты зачем сюда? — Чего опять натворил? Няня, устраивая Боре постель, рассказывает: . — Матерю с отцом разогнал наш Боря. — Ты што же то, Боря? Мать с отцом побил? Боря зажмуривает глаза и энергично трясет головой: — Босе не бу, не бу, не бу!..— Больше не будет. — За што он их? — Розу не купили! Стал просить матерю — купи ему розу, и все. — Босе не бу, не бу! — Ложись теперь и лежи. «Не бу!» — А мама пидет? — пугается Боря, когда няня уходит. .— Мама пидет, пидет,—успокаивают его'больные.—Сам разогнал, а теперь ■—мама. В палате стало несколько оживленнее. С дурачками, я заметил, много легче, интереснее, чем с каким-нибудь умницей, у которого из го­ ловы не идет, что он — умница. И еще: дурачки, сколько я их видел, всегда почти люди добрые, и их жалко, и неизбежно тянет пофилософст­ вовать. Чтоб не философствовать в конце — это всегда плохо скажу теперь, какими примерно мыслями я закончил свои наблюдения за Бо­ рей. (Сказать все-таки охота). Я думал: «Что же жизнь — комедия или трагедия?» Несколько красиво написалось, но мысль по-серьезному уперлась сюда: комедия или тихая, жуткая трагедия, в которой все Мы— от Наполеона до Бори — неуклюжие, тупые актеры, особенно Наполеон со скрещенными -руками и треуголкой. Зря все-таки воскликнули: «Не жалеть надо человека!..» Это тоже — от неловкой, весьма горделивой позы Уважать — да. Только ведь уважение — это дело наживное, при­ ходит с культурой. Жалость — это выше нас, мудрее наших библиотек... Мать — самое уважаемое, что ни на есть в жизни, самое родное вся состоит из жалости. Она любит свое дитя, уважает, ревнует, хочет ему добра — много всякого, но неизменно, всю жизнь — жалеет. Тут При­ рода распорядилась за нас. Отними у матери жалость, оставь ей высшее образование, умение воспитывать, уважение. Оставь ей все, а отними жалость и что будет? Отчего народ поднимается весь в гневе, когда на пороге враг? Оттого, что всем жалко всех матерей, детей, родную зем­ лю Жалко' Можете не соглашаться, только и я знаю — и про святой долг, и про честь, и достоинство, и т. п. Но еще — в огромной мере — Н у самая пора вернуться к Боре. Я не специально наблюдал за ним, но думал о нем много. Целыми днями в палате, в коридоре только и слышалось: — Пиве-ет! А мама?.. Пидет? _ Придет, Боря, придет, куда она денется Пусть хоть маленько от­ дохнет от тебя. Боря смеется, счастливый, что мама придет. — Атобус, атобус?.. Да? — На автобусе, да. Даже когда мы отходим ко сну, Боря спрашивает. — А мама пидет? Он никому не надоедает. Уколы переносит стойко, только сильно жмурится й изумленно говорит. — Больно!