Сибирские огни, 1973, №10

когда славой никто не отмечен и фортуной никто не пригрет, когда каждый для каждого — равный, и с любыми любой — наравне... Он не лучшим, не первым, не главным был в те годы товарищем мне. В разных классах учились мы в школе. Он был младше других. Потому в драмкружке нашем важные роли поручались не часто ему. Ну, куда, мол, такому в артисты, надо б чуть посмелей, повидней... Он фигурой своей неказистой, иль одеждой невзрачной своей, или речью нескладной, невнятной не привлек в годы трудные те... Но с упорством, ему лишь понятным, шел к далекой и трудной мечте. Силы брал у сибирских просторов, где знаком каждый куст и цветок, где — Катунь, где — Алтайские горы, где чалдонский звучит говорок, где к труду и заботам привычны земляки, где, коль память жива, все обычно и все необычно: свадьбы, песни, гулянки, слова... Был он ролью доволен вначале бессловесной, играл горячо... А иные со сцены кричали, говорить не умея еще. Откричались. Теперь — бессловесны. И от сцены пути — в стороне... Стал товарищ артистом известным. Он в почете и славе. А мне вспоминать и доныне отрадно, как страницу из детских дорог, дни, когда по деревне с ним рядом мы бежали на школьный урок, помнить время, когда мы с ним в паре развлекали со сцены людей,