Сибирские огни, 1973, №10

поп с кадилом,— в глазах хмельная замять, тяжелое сердце рвется из-под мышки, жжет бок, Васька надсаженно обжимает его рукой, а в глазах замять, круговерть — легко Ваське, вольготно, весело... В царской опочивальне блаженствует хмель, и новый кувшин уже только на зависть глазам... А самые завидущие глаза у Левкия. Васька плещет ему в чашу густую, как кровь, мальвазию. Левкий окунает в нее свой жадный рот, сосет с сопением красную сгустлость, высосав, отды­ шавшись, начинает вылизывать по-собачьи алые заеды. Федька натаскивает на Ивана зашморганные сапоги, после сапог принимается натаскивать ферязь... Иван пьян, весел —Левкий постарал­ ся, потешил, развеселил царя, окунул его омраченную душу в хмельную купель и вынул ее оттуда посветлевшей и облегченной. За это и любит его Иван, и держит около себя, лечась его юродством и шутовством. А Левкий старается угодить царю, и потчует его этим зельем щедро и обильно, видя, что он пристращается к нему так же, как пристрастил­ ся уже к хмельному зелью. На крыльце Ивана встречает князь Владимир. Полдня прождал князь — обедать не сел, не прилег... Что на душе — бог весть, а на лице радушие, приветливая улыбчатость... Даже решился по-братски пожу­ рить Ивана, что тот во хмелю в дорогу пускается. Иван вальяжно обнял Владимира, притянул к себе, настырно — раз и другой — поцеловал в темя. Владимир как-то сразу сник от этих поцелуев, словно почуял скрытый в них яд, пошел вслед за Иваном, гля­ дя себе под ноги, около саней остановился, растерянно оглянулся на Федьку и Ваську, несших сзади Ивановы шубы, и, должно быть, поняв, что унижает себя этой оглядкой, поспешно и суетливо стал усаживаться в сани. Зазвонили к обедне. Глухо, как бы таясь, покатился над Старицей медленный звон. Навстречу ему, из широких ворот княжеского подворья, выметнулись четыре тройки. На головной — царь, пьяно откинувшийся на широкую спинку саней, устланных бухарскими коврами... Васька пустил лошадей во всю прыть — топот копыт заглушил от­ катившийся звон. 7 В первый день по приезде царя, после того, как освятили место под будущий собор и уложили в основание первый камень, выкатили на торг десять бочек вина — и окунулась Старица в хмельную купель, раз­ бесилась, разъюродствовалась, зашлась разгульным гвалтом и ропо­ том, распотрошила свою степенную благообразность и вывернула ее на дурную сторону. До потемок дурили и буйствовали старичане, дорвав­ шись до дарового зелья, а с потемками еле-еле поунялись и поплелись по домам, но не все добрались до кутников и теплых печей -— многих прию­ тила холодная подворотня. Всю ночь мбгкались с фонарями по стариц- ким улицам бабы да слуги, разыскивая своих мужей и хозяев. На заутрене церкви были почти пусты, но разве осмелились бы стариц- кие попы восстать в своих проповедях на того, кто толкнул их паству на такой 1 рех. Уныло служились службы, зато торжественно воздавалась хвала царю, пожертвовавшему каждому храму и каждой церкви щед­ рые дары. В первый же день, после освящения места под будущий Бо­ рисоглебский собору царь объехал все церкви и соборы, сделал вклады иконами, серебряной утварью, деньгами, и в каждой церкви заказал мо­ лебны по убиенным в Полоцке. Такие молебны он заказывал во всех го­ родах и монастырях, мимо которых проехал. Ночь прокатилась по Старице тяжелым, хмельным забытьем, а ут-