Сибирские огни, 1973, №10

вел в придел, где жила вся Ефросиньина челядь, тоже висел фонарь... В ближайшей к лестнице палате — ночнице, где коротали ночь Ефро­ синьины постельные няньки и прислужницы, дверь была отворена, из па­ латы выбивался свет и слышались приглушенные голоса—челядинцы не спали, поджидая Ефросинью с пира. Васька вспомнил, что под лестницей находится чулан, в котором хранили кудель. Дверь в чулан была не заперта. Васька вошел в чулан, пристроил на пристенке свечу, осмотрелся —лучшего места для своей затеи он и не желал. Он притворил дверь, бросился на кучу кудели, поле­ жал, пережидая прохватившую его дрожь, покарежился, попотягивался, решительно подхватился, вышел из чулана, притаился под лестницей. Ждать ему пришлось недолго. Сперва из ночницы выскочили две девки, резвясь, похлестались убрусцами и опять вернулись в палату. Оттуда до­ несся остепеняющий голос старой няньки, но девки, видать, не послуша­ лись ее, и она выслала их вон. Прихихикивая, они прошли мимо спря­ тавшегося Васьки и отправились в полусенцы — поостыть. Вслед за ни­ ми вышла еще одна девка, подошла к лестнице, кликнула ушедших — те не отозвались, спрятались от нее. Васька в истоме закусил губу —девка стояла совсем близко от не­ го... Желтоватый свет фонаря, освещавший ее маленькое, почти дет­ ское лицо, делал ее еще соблазнительней. Васька протянул к ней из темноты руку, потянул ее к себе... Девка от страха только охнула и поч­ ти повалилась к Васькиным ногам. Васька подхватил ее на руки, юрк­ нул в чулан. — Тсс!..—приложил он палец к губам и стал ласково и похотливо гладить обезумевшую от страха девку, осторожно уложенную им на во­ рох кудели. —Коли крикнешь —ото тебе и смерть,—сказал он ласково, и деловито стал ощупывать ее сперва через рубашку, а потом, задрав ее, пустил свои проворные руки прямо по голому телу. — Ну отходь, отходь, сизушка,—дрожащим голосом шептал он.— Вишь, не смерти твоей хочу... Вишь! Не тельна толико ты... Тоща... Не уважу, поди, такой?! Ишь, цыценки, что пуговки! Нет, не уважу та­ кой!.. Не единой красой насыщаете вы, бабы!.. Не единой!—шепчет Васька с укором девке и, не удержавшись, целует в черное пятнышко соска. Хочется Ваське угодить царю —готов себя обделить: млеет около оголенного девичьего тела, а терпит, боится осквернить даже мыслью то, что предназначает царю. Но уж изведал Васька, что угодить царю не просто: он и в Полоцке подыскал для него девку —такой красоты, что до сих пор еще крутит судорогой Васькину душу, как вспомнит он о ней, а царь вышвырнул ее на улицу, да его чуть-чуть вместе с ней не вышвырнул. Теперь Васька боится промахнуться... — Поди, уж мяли тебя, сизушка-голубушка? —спрашивает он, по­ глаживая девку по животу и ногам. Девка, чуть пришедшая в себя, поджимает ноги, натаскивает на них подол рубахи, тихо говорит: — Перекстись... Васька наваливается на девку, щиплет губами ее ухо. — А как изведаю?.. Девка вздрагивает и вытягивается. В потревоженной тишине чу­ ланчика замирает ее стыдливый вздох. На некоторое время в подклети замирают все звуки, словно боясь потревожить стыдливую затаенность чуланчика, но потом тишина раз­ рушается - сперва быстрым перестуком шагов по лестнице, потом громкими, встревоженными голосами. — Меня кличут,— говорит девка и ползет на коленях к двери чула­ на.—Как бы не намерились сюды заглянуть!..