Сибирские огни, 1973, №10

К этому необходимо добавить, что вся деятельность Вяч. Шишкова, инженера- нзыскателя, писателя и человека, была проникнута любовью к родному народу, верой в его творческие силы. В 1911 году на берегах Нижней Тунгуски, попутно с проводимыми изысканиями, он записы­ вает народные песни и былины. Песни, собранные им тогда (около ста), писатель публикует в 1914 году с трогательно бе­ режным отношением к каждому их слову. В письме к Потанину от 25 июля 1911 го­ да, из села Преображенского на Нижней Тунгуске, он, с горечью сообщая, что здесь «не осталось в памяти народной ни одной былины», восклицает: «Но зато старинные «проголосные» пес­ ни— это восторг! Вот образец великой красоты слова: «Не ржавчина на болотни­ ке траваньку съела...» или: «Не в уме то было, да не в разуме. В помышленьице того не было». Или: Не полынь-то трава в чистом поле расшумелася. Не кудрявая ко сырой земле приклонилася, О. не от ветру-то сине морюшковсколыбалося, Всколыбалось сине-то море как от вихорю...» (См. «Сибирские огни», 1959, № 2 , стр. 175). Об этих песнях Вяч. Шишков хорошо скажет в предисловии к ним, написанном в 1912 году. Здесь и характер писателя, и его эстетические требования, и его пони­ мание значения проделанной работы: «Не умея записывать мелодий и, вооб­ ще, являясь дилетантом в этой области исследования, я очень огорчился отсутст­ вием у меня фонографа, так как на Н. Тун­ гуске я встретил поразительной красоты и силы мелодии (например, в таких песнях, как «Угрюм-река», «Гуленька голубчик», «Горы Змеевские», «Ай, во те годы, во те преждни-начальные», «Уж ты, поле мое, широкое раздольице», «Уж вы, ноченьки, мои темные» и большинство свадебных). При очень оригинальном, своеобразном исполнении с большими слезами в голосе, переходящими в скрытые рыдания, эти песни производят на слушателей чарующее впечатление, они будоражат душу до са­ мых глубин ее, вызывая в памяти давно минувшие времена и заставляя восторгать­ ся изумительным по выразительности и проникновению в суть вещей русским на­ родным творчеством» (В. Я. Шишков. Не­ опубликованные произведения, воспомина­ ния, письма. Л. 1956, стр. 70—71). Кроме того, писатель был вниматель­ ным и вдумчивым наблюдателем теку­ щих процессов в жизни. В недавно най­ денных очерках «Озимые всходы» с приме­ чательным подзаголовком «Из путевых впечатлений 1907 года», по-видииому, за­ писанных по свежим следам, мы встре­ чаемся с крестьянином из глухоманной си­ бирской деревушки Темная, ведущим опытное хозяйство. Он где-то раздобыл семена бобов и китайского горошка, меч­ тает о разведении неведомого сорта «ко- выльяна», из которого «и хлеб, и водка, и топливо —чего хошь», утверждая с за­ пальчивой страстью: «Не я буду, чтобы не развел здесь этих самых произрастений... Я своего резонту не отпущу! А то что у нас: тьма...» Он же, Андрей Иванович, «сам с собой» грамоте обучился. Подсмотрел-подслушал, как один охотник газету вслух читал, за­ помнил некоторые слова и их начертания, потом «равнял-равнял да и... докумекал- ся, раскумекал, в чем тут смак-то!» И хо­ тя грамота нужна Андрею Ивановичу для обогащения, даже для обману просвещен­ ных и непросвещенных (так он сам объ­ яснил), мы видим, как решительно потя­ нулась деревня к знаниям, к пониманию того, что вокруг происходит: «Лишь завел он речь понятным для тол­ пы языком, как все насторожились, хва­ таясь за каждое меткое слово и комменти­ руя со свойственной народу ясностью и прямотой. — ...Постановили освободить,— говорил Иван Иванович. — Вот это молодцы! Это справедливо. Потому как за народ страдаючи,— разда­ лись отдельные голоса. — ...отобрать,— продолжал оратор. — Справедливо! Всю, как есть! Беспре­ менно! Мужикам землицу-то, мужикам! И от попов: куда им? Вестимо, трудяшим... А то как? Знамо, дарма. Полно, пососали... За плату? На-ка, выкуси.'.» Так комментировались в деревне Тем­ ной дебаты, происходившие в Думе. А в другой деревне, куда заехал Иван Ивано­ вич, рассказчик, события развивались тра­ гически. По-своему поняли крестьяне ок­ тябрьский манифест «о свободах» и реши­ ли кабинетский лес захватить самостий­ но: «Лес-то наш,— кричат,— хотим рубим, хотим жжем, хотим с маслом жрем». Есте­ ственно, приехали стражники — крестьяне их залпом из охотничьих ружей встрети­ ли. «Урядник орет: «Войсков на вас по­ шлем!» — «Насылай,— кричит мир,— все равно не допустим и войсков!» Но наеха­ ла, по определению^ мужиков, «поротель,- ная спедиция» во главе с «енералом» и расстреляла несколько человек острастки ради. И тот и другой факт из впечатлений ре­ волюционного 1907 года свидетельствуют о накопившейся в народе взрывной силе, ко­ торая требует выхода и находит его. Все это видел и верно понимал Вяч. Шишков. Таким образом, в сибирской жизни, во всем ее многообразии, зорко подмеченной и по-своему познанной, в народной рево­ люции 1905—1907 годов в Сибири, заин­ тересованно и активно пережитой, в си­ бирском народно-поэтическом искусстве, изучаемом с пристальным вниманием и любовью, таятся подлинные истоки миро­ воззрения и творчества выдающегося рус­ ского писателя. 3 , Существует мнение, что к концу XIX ве­ ка критический реализм в России исчерпал свои возможности, начался его упадок.