Сибирские огни, 1973, №10

Письмо Кулагину он направил во вторник, а уже в четверг получил ответ, по краткости равный телеграфному: милости просим пожаловать! Он обрадовался, застав старика одного. Владимир Климентьевич вглядывался в него пристально, как бы сравнивая с тем, с прежним юношей-Борисом. Но мешало солнце, бив­ шее в глаза, и он отвернулся. Дни стояли позднеосенние, еще звонко-золотые. Листья заоконных дубов до сих пор сохраняли легкий багрянец, а с кленов последняя по­ золота опадала плавно и бесшумно. Резной лист залетел в кабинет и лег на столе рядом с белыми служебными листами. Старик осторожно приподнял залетного гостя и, как некую невидаль, показал кленовый листик Сосновскому: — Что он вам напоминает? — Стихи Пушкина: роняет лес багряный свой убор... — Это —лирика. Мне он напоминает о сроках. Сосновский пригладил свою сероватую ермолку. — Вы имеете в виду сроки, какие поджимают нашу машстроев- скую группу? — Нет, те, коими все мы связаны роковым образом... Надеюсь, вы не рассчитываете жить вечно? Начало оказалось туманным, старик сознательно обходил суть де­ ла. Ждал, как видно, с чего начнет сам посетитель. — Но для этого мы должны себя обессмертить. — Ну, тут уж я ничем помочь не смогу... — Смогли бы, Владимир Климентьевич! Но, разумеется, не на расстоянии... Так что я осмеливаюсь просить вас посетить наш «Маш- строй»! — С какой же целью? — Чтобы собственнолично убедиться, чего мы сумели достигнуть. Старик глянул на него лукаво, откашлялся в кулак и сказал: — А ведь вы опоздали, милейший! Я и сам собирался к вам пожа­ ловать. И все. Даже дату не назвал: ждите, мол, такого-то числа. Так что у заядлого шахматиста Сосновского осталось после этой встречи такое ощущение, словно он не сам выиграл по-гроссмейстерски задуманную партию. Впрочем, так оно и было: ведь за доской рядом с ним сидела вся его команда. 17. УЧЕНИК И УЧИТЕЛЬ Никто не ожидал, что Кулагин выполнит свое обещание немедлен­ но. А он прямо на следующее утро прикатил на завод. И к тому же в самый критический момент. Словно почувствовал, что его любимому ученику опять приходится туго. То был день их совместной катастрофы. Кулагин же никак не мог знать об этом и начал невпопад: — До меня донеслись слухи о ваших победах... — Да какие тут победы, когда все рухнуло у нас! —услышал в ответ крик отчаяния. Владимир Климентьевич зачем-то посмотрел на свои старомодные часы, как бы отмеряя время своего пребывания здесь, и потребовал объяснения: — Терпеть не могу эти фигуральные обороты! Извольте-ка, батень­ ка, доложить по-людски: что рухнуло? Где?.. — Но рухнуло-то не фигурально, а буквально. Чаша не выдержала напора.