Сибирские огни, 1973, №9

вес гно, что мы разрабатываем приблизительно одну и ту же тему? Ведь разделение институтов было вашей ошибкой... — Не только его... И куда ты клонишь —опять соединить? Как в той песенке: а мы просо сеяли-сеяли, а мы просо вытопчем-вы- топчем. А Вахтанг начинал терять терпение. — Но координация исследований нужна или нет? И сложивший­ ся параллелизм не оправдал себя совсем! Он и нас дезориентирует, и тех, на кого мы работаем. Ребята-производственники получают от нас такие противоречивые рекомендации, что предпочитают без них обхо­ диться — своим умом доходят. Вот тебе и еще одна параллель! — Мне ты можешь не доказывать: у меня с заводом была связь семейная — через жену. Так что знаю, во что им обходится такая самодеятельность... А вот старик и слушать не станет. — Но почему, скажи? Мы ведь организационно ничего не лома­ ем, лишь настаиваем на слиянии усилий! — Потому что яйца курицу не учат. И я не 'имею права ему ука­ зывать, как поступать. Он же сам меня выделил: поскольку себя счи­ тает теоретиком, а я — практический тип ученого. — Как можно разграничивать: один теоретический тип — другой практический. Наука неделима! — Но такое мнение сейчас складывается не у него одного. Нын­ че многие от универсализма склоняются к противоположной крайно­ сти — сужают и ограничивают поле деятельности- — Вот это верно! Но сам же Владимир Климентьевич не от­ пускал тебя из стен института ни на шаг! Не дал хоть годок пова­ риться в заводском тигле... Словом, если понадобится, ты призови ме­ ня на подмогу — я-то вырос на плавке! И Вахтанг мигом изобразил, как он припугнет Кулагина своим «абрекским» видом: залихватски закрутив несуществующие усики, оп­ равив у пояса воображаемый кинжал. А кинжал настоящий, кубачин- ской чеканки, благородно поблескивал рядом с огромным рогом в оп­ раве, напоминающей царский венец — из черненого серебра. Есть еще текинский ковер, умягчающий резкость наморадзевских движений и даже скрадывающий, как мох в ущелье, гортанные зву­ ки его голоса. Вот и все кавказское убранство квартиры, пожалован­ ной из институтского жилфонда Наморадзе Вахтангу Илларионовичу. И нет у Гайдашева более надежного прибежища, где бы пораз­ мышлять вслух, поделиться сомнениями или получить надежный со­ вет. И еще для того, чтобы было на ком выместить дурное располо­ жение духа после очередных институтских или домашних неурядиц. Жену он бережет, особенно с той поры, как «с ней случилось». А друг для того и существует, чтоб было на ком вымещать, не щадя. И чем ближе друг, тем меньше можно с ним церемониться. — Кушай сациви, Миха, — по-братски угощает Вахтанг. — Оно с орехом, а орех (он произносит «арэх») прибавляет мужчине ума и храбрости тоже- Сам готовил. Вкусно? Скажи! Гайдашев отодвинул глиняную мисочку с сациви. — А по-твоему, я трушу? Но Вахтанга не застигнешь врасплох. Словно бы оповещая, что сейчас будет высказано нечто — ой-ой-ой! — он поднял руку: —- Как легко быть храбрым с теми, кто и так тебя боится! — Очередная цитата из твоего любимого Шота? — Не угадал. Сей афоризм принадлежит мне. Разве вам не из­ вестно, что я стараюсь пробавляться не только мудростью любимых учителей? — скромно потупил он взор. — Намек?