Сибирские огни, 1973, №9

— Доводилось, отче... Чудный образ!.. — Вельми искусный, преславный Феофан, родом грек, расписавший церкви каменны по градам заморским и русским... В ¡Москве им распи­ сана Благовещения святой Богородицы, святого архангела Михаила да рождества Богородицы. Стоял ты пред теми росписями, сын мой? — Стоял, отче... Многажды стоял. В юность, в отрочество и в зре­ лость. — Тако ли тя очищал вид их? — Не так, отче... Монах задумался. Лицо его стало еще суровей. — Греховное глаголим мы, сын мой... Да простится нам ныне и присно! —Монах перекрестился, ободряюще посмотрел на Челяднина. — Что же — греховное, отче? — спросил Челяднин. — Всякий образ очищает, сын мой. Мы же искусились противным. Прости нас, господи, и помилуй!.. Ипостась твоя свята и нерукотворна! Дабы впредь не впасти нам в греховное, сын мой, аз буду лишь глаго* лить. Ты смолкни и внимай. — Как велишь, отче. — Внимай, сын мой. Да поможет мне бог изречь истину. Не тайная искусность мастера делает сен образ таким, сын мой, а богодухвен- ность... Блаженны чистые сердцем!.. Блажен и чист был преподобный отец Ондрей Рублев в прозвании. Он ничего не придумывал — придумывает угождающий... Он созерцал горнее и поднялся до сего горнего, кое есть предел всего сущего! Озаренье божье дало ему силу и в иных писаниях, яко бо архангел Михаил, да апостол Павел, да иные писания во Владимире, и в Москве, и в Новограде! — Чудно сие, отче!.. — Ныне в Стоглаве уложено: «Писати иконы с древних переводов, како греческие иконописцы писали и како писал Ондрей Рублев!..» Од­ нако, сын мой, живи он о сих, не статься бы его великим писаниям. Ны­ не честолюбством промышляют и тщатся достать бессмертия, угождая не богу, а господину! — Монах опустил голову, пряча глаза... Омрачен- ность своей души он не хотел выказывать ни богу, ни человеку.— Ты — боярин, но сила твоя не в том! Сила твоя — в разумении бога! К богу придешь ты!.. — Пошто речешь так?!. — Вижу тя... Душу твою. — Имя мое знаешь? — Не ведаю имя. Имя твое — от людей, душа — от бога! Имя мо­ жет высоким быть, душа — низкой! — Спаси бог, святой отец! — Пошто благодарствуешь? Не лестью дарю... Душу твою узрел пред ликом его. Не сокрыти от глаз его нечисти и двудушия. Пред ним лжа разверзается... Притворник жалок пред ним, чистый — просветлен! — Не чист я, отче... — Истинно, сын мой... Найблаг токмо един бог! Помолимся, сын мой, во имя его! Да избавит он нас от лукавого. Было около полудня. Оттепель расквасила дорогу, лошади шли тя­ жело, то и дело сбиваясь на шаг, а Челяднин все торопил, торопил свое­ го возницу. — Да уж не даю им, борзым, передыху,— оговаривался по-доброму возница.— Боярыня с другим возом, поди, уж верст за пять отсталась. Погодеть бы... До Москвы-то верст десять — не боле... — Погоняй, погоняй!.. Возница вез боярина от самых Великих Лук и давно приноровился