Сибирские огни, 1973, №9

Ворота долго и медленно растворялись. Потом так же долго и мед­ ленно ползла вверх железная решетка... Мстиславский мог бы подняться на стрельницу и оттуда говорить с подступившими к стрельнине московитами, но он решил выйти прямо к ним — лицом к лицу, чтоб ни в ком не зародилось подозрение, что боя­ рин боится толпы. Коль боишься толпы — какова тебе вера тогда? Никогда еще тру­ су не верили на Московии. Выйдя к черни решительно и спокойно, как будто на гульбище к ним пожаловав, Мстиславский одним своим видом успокоил и самых ре­ тивых смутьянов, и самых упрямых Неверов. — Мое почтение и поклон вам, московские люди, — спокойно, не­ громко сказал он и низко поклонился. Толпа безмолвно и недвижно стояла перед Мстиславским: широ­ кие, будто разодранные глазницы с синими белками остановившихся глаз, пустые черные рты, зябко сжатые плечи... И дальше, по торгу — люд, люд: то кучками, то в одиночку, по возам, у раскрытого напоказ товара, верхом, в санях,— но все замерли и, хоть не видно им ничего за сгурбившимися перед стрельницей спинами, все равно все смотрят и все ждут. — Гляди ты!..— опомнился кто-то первым.—Мстиславый!! — Коль по чести своей я достоин вас слушать, московские люди, го­ ворите, я слушаю. — Достоин! Достоин! — закричали из толпы. — Пошто бросили вы дела свои и заботы и сошлись сюда буйной толпой? — По доброй воле, болярин! — Без зла! — Может, кто подбивал вас на бунт и разбой? —допытывался Мстиславский. — Не держали такого помысла! — Шли по доброй воле! И звали тебя, дабы сказал ты нам всю под­ линную... Из толпы выступил косматый, угрюмый мужик, поклонился Мстис­ лавскому. — Кожемяк я, боярин. За Яузой мой дом. Дозволь от всего народу, чтоб всем в утеху и в знанье было, вопросить тебя про царя нашего и господаря Иван Васильевича, что в землю литовскую ушел с ратным де­ лом. Чтобы не было в наших душах переполоху и смуты, скажи нам и перед иконой господней перекрестись — справил царь ладно дело иль худо? — Отменный, гляжу, чистобай ты, кожемяк! — похвалил мужика Мстиславский.— Застольные здравия тебе говорить, а не кожу мять! Имя свое принеси дьяку — скажу о тебе царю. — Помилуй, боярин,— угрюмо промолвил мужик и отступил в толпу. За Никольским раскатом черкесы еле сдерживали лошадей. Толпа еще не видела их — все смотрели на Мстиславского и ждали от него слова. Мстиславский стоял перед мостом через ров — место это было вы­ сокое, и с высоты он сразу увидел черкесов. Подумал раздосадованно: «Ох и ретив голова!.. Уже и Темкина всполошил. Загорится сыр-бор!.. А ворота настежь... Хоть боком в Кремль катись». Лицо у Мстиславского посуровело, он повернулся к воротам, поднял глаза на надвратную икону и решительно, размашисто перекрестился. — Господи! —не отрывая глаз от иконы, прошептал он, и даже са­ мые задние услышали его шепот.—Молим тя, даруй победу нашему го­ сударю!