Сибирские огни, 1973, №9

И добивается своего. Вот как реагируют горожане на известие о кончине художника: «Кто умер тут?» «Бог знает кто. Рембрандт». «Бог знает кто» — он уже забыт, его никто не помнит. То есть речь идет о бескорыстии, с ка­ ким художник воплощает-себя в искусстве, воплощает себя, быть может, вопреки все­ му и всем, даже тогда, когда, по мнению современников, ни он сам, ни его творчест­ во никому не нужны. Конечно, Рембрандт не хуже своего уче­ ника, пройдохи и циника Флинка, знает, как поймать удачу, разбогатеть. И если для Флинка, который исповедуется в пер­ вом действии пьесы другому рембрандтов­ скому ученику Фабрициусу: «Подмолоди принцесс да бургомистров, подзолоти, и сам увидишь, как тебе удача улыбнется быст­ ро», все это — вожделенная, но, увы, пока только не доступная мечта: ведь его еще никто не знает,— то Рембрандту не при­ выкать к такого рода искушениям. «Полный кошель золота» согласен упла­ тить богатый бюргер за портрет своей же­ ны. А Баннинг Кук, капитан корпорации стрелков, называет сумму, от которой у него самого захватывает дух: «За обыч­ ный групповой портрет мы вам дадим по сто флоринов с носа». Подумать только — такую сумму за «обычный» портрет! Что же Рембрандт? Отказывается? Да нет, он берется писать и стрелков Ку­ ка, и богатую бюргершу, но пишет так, что не только полный кошель с золотом уплы­ вает у него из рук, но еще и задаток при­ ходится возвращать возмущенному заказ­ чику. Потому что вот каким хотел, например, видеть себя Баннинг Кук: На ф оне, сударь, этакой портьеры Получше этак напиш ите нас — Собранье благородны х офицеров! Вообразите: в первом я ряду, Мой лейтенант стоит со мною вместе. Над нами — знамя! Мне на грудь — ' звезду! Ну, и ему какой-нибудь там крестик. Чтоб наш и девуш ки сош ли с ума. Чтоб ср азу было видно, без вопросов. Что мы бойцы, а не кусок дерьма!.. «Вообразите»,— говорит Кук художни­ ку; но тут же сам сдерживает воображе­ ние Рембрандта. Он хочет получить такую картину, которая соответствует его собст­ венному воображению, его собственным эс­ тетическим представлениям. А солдафонская его эстетика очень опре­ деленна. Все предусмотрено. Композиция (хотя, вероятно, Баннинг Кук и слыхом не слыхал о таком мудреном слове): разуме­ ется, «в первом я ряду», рядом — строго по ранжиру — лейтенант, «над нами —• знамя». Кроме того—так сказать, средства индивидуальной характеристики: «мне на грудь — звезду!» Цель картины: «чтоб на­ ши девушки сошли с ума». И даже подхо­ дящий фон: портьера. Наверное, бархат­ ная — на более дешевую Баннинг Кук не согласился бы. Все понятно, обычно, знакомо: «Один требовал себя изобразить в силь­ ном энергическом повороте головы; дру­ гой с поднятыми кверху вдохновенными глазами; гвардейский поручик требовал не­ пременно, чтобы в глазах виден был Марс; гражданский сановник норовил так, чтобы побольше было прямоты, благородства в лице и чтобы рука оперлась на книгу, в которой бы четкими словами было написа­ но: «Всегда стоял за правду». Тоже все предусмотрено: даже буквы должны быть четкими, не иначе... Это строки из повести Гоголя «Порт­ рет». И ведь дело здесь не только в том, что каждому хочется быть покрасивее и позна­ чительнее (кому, в самом деле, этого не хочется?); дело именно в этой предусмот­ ренное™ всех деталей. Заказчикам — Бан­ нингу ли Куку или гоголевским персона­ жам — не все равно, к какому художнику идти. Им хочется мастера получше. «Об вас столько пишут; ваши портреты, гово­ рят, верх совершенства»,— объясняет го­ голевскому Чарткову богатая заказчица. И когда Баннинг Кук говорит Рембрандту, обращаясь к нему с просьбой написать его со стрелками: «Заказ, который обессмер­ тит вас!»,— в этом не только личное са­ модовольство, но и надежда, что худож­ ник способен написать действительно бес­ смертную вещь. Другой художник Баннингу Куку и не нужен. Но в том-то и дело, что все блестящее мастерство художника нужно таким заказ­ чикам всего лишь для оформления их соб­ ственных представлений о том, каким должно быть искусство. И «верх совершен­ ства», по их мнению, никак не должен быть выше этих представлений. Поэтому понятно возмущение Баннинга Кука, когда он видит себя и стрелков та­ кими, какими изобразил их Рембрандт: Где пыш ность тут? Я спраш иваю , где Субординация? А потаскуха. Что, сем еня, к р и вл яется у ног Р астер ян н ы х уродов в этой куче? Ужели б честны й оф ицер не мог Себе найти к р асави ц у получш е? И он по-своему прав. Потому что горько обманут в своих ожиданиях. Ему ведь дей­ ствительно нужна была «пышность», «су­ бординация», роскошная красавица... Причем все это кажется Куку такой ес­ тественной и бесспорной вещью, что он и не сомневается, что художник нарочно, из злого умысла не прислушался к нему, к Баннингу Куку. Вот откуда это реши­ тельное заключение: «Картина ваша, су­ дарь,— клевета на армию, чей стяг в боях прославлен»., «Клеветал» ли Рембрандт? «Клеветал» ли гоголевский Чартков, выполняя первый в своей жизни заказ и отдавая всего себя работе: «С занимавшимся дыханием видел, как выходили у него легкие черты и это почти прозрачное тело семнадцатилетней девуш­ ки. Он ловил всякий оттенок, легкую жел­ тизну, едва заметную голубизну под глаза­ ми и уже готовился даже схватить неболь-