Сибирские огни, 1973, №9

лая их действительно простым пересказом известного предания. В самом деле. Вот одна из выброшенных в свое время строф: А над всем этим срам ом Та ц ерковь бы ла — Как невеста! И с рогож кой своей, С бирю зовым колечком во р ту ,— Н епотребная девка С тояла у Лобного м еста И, дивясь, Как н а ск азк у , Глядела на ту красоту... Ведь это ни больше ни меньше как идей­ ный центр стихотворения, то, ради чего Кедрин вспомнил известное предание. Храм, построенный владимирскими зодчи­ ми, такими же «подлыми» подданными, ра­ бами Грозного, оказался не просто оппози­ ционным «вельми спертому духу», но и по­ бедителем его. Ведь он облегчает сущест­ вование в этом страшном быте, помогает жить. Вот она — победа народного гения! Притом победа, за которой, кажется, вот-вот последуют новые, высшие! Стихот­ ворение набирает радостную, легкую, по­ бедную высоту: И спросил благодетель: — А м ож ете ль сделать пригож ей, Б лаголеп н ее этого храм а. Другой, говорю?.. И, тр ях н у в волосами, О тветили зодчие: — Можем! П рикаж и, государь! — И удари ли сь в ноги царю . Эта строфа повторяет одну из началь­ ных в стихотворении. Почти слово в слово. И раньше царь вопрошал «смердов», мо­ гут ли они построить церковь. И тем же словом «можем», так же тряхнув волоса­ ми, отвечали зодчие. И так же ударились в ноги царю. Повтор — не от того, что Кедрину не хва­ тает слов. Он осмыслен. «Можем!» — весело отвечают царю зод­ чие, только что создавшие чудо искусства. В этом веселом, даже озорном ответе — ощущение собственной силы, которая, ока­ зывается, не вся еще израсходована, соз­ нание своих возможностей, которые реали­ зованы пока что не полностью. И тогда государь Повелел ослепить эти х зодчих. Чтоб в зем ле его Ц ерковь С тояла одна такова. Чтобы в С уздальски х зем лях, И в зем л ях Р язан ски х , И прочих Не поставили лучш его храм а. Чем храм Покрова! Мерный, размеренный слог. Полное бес­ страстие. Это снова говорит летописец. Холодом веет от этих слов. Никакой оценки, «Государь повелел». С околины е очи Кололи им шилом ж елезны м . Дабы белого света У видеть они не могли. Их клейм или клеймом. Их секли батогам и, болезны х. И кидали их, Темных, На сты лое лоно зем ли. Это казнь. Но уже не летописец расска­ зывает о ней. «Соколиные очи», «болез­ ные», «темные» — интонация меняется. В ней — сострадание, переживание, даже причитание. Это оплакивает зодчих народ. Что ж, значит — конец? Ведь зодчие ос­ леплены. Лучшей церкви они построить уже никогда не смогут. Но стихотворение еще не кончено: И сто ял а и х ц ерковь Такая. Что словно п ри сн и лась, И звон и ла она. Будто их о тп евал а н авзры д. И зап ретн ую песню Про страш ную ц арскую м илость Пели в тай н ы х м естах По ш ирокой Р уси Гусляры . Да, зодчие ослеплены. Но их церковь стоит. Она — «словно приснилась», то есть такая, какой ее и увидела «непотребная девка»,— «сказка», противостоящая суро­ вой реальности Грозного и даже побеж­ дающая эту реальность. Но — и этого мало. «Страшная царская милость» пробудила к жизни несчетное число художников. Идут по всей — «по ши­ рокой» — Руси гусляры. И поют про «цар­ скую милость». И с ними уже не справиться. Два человека, «двое безвестных влади­ мирских зодчих», олицетворяли в стихотво­ рении народный гений. Сейчас его олицет­ воряют гусляры, которым нет числа. Тем и значительно стихотворение Кедри­ на, тем и отличается оно от предания, что в «Зодчих» побеждает не насилие. Искусст­ во. * * * Искусство — главный герой крупных и значительных исторических произведений Кедрина. Он размышляет о нем в «Коне», в поэ­ ме, как бы продолжающей «Зодчих», Про­ должающей, потому что она — тоже о зод­ чем, тоже о художнике из народа, и пото­ му еще, что быт, запечатленный в ней,— это быт эпохи Ивана Грозного и его пре­ емников: Федора Ивановича и Бориса Го­ дунова. Судьба Федора Коня не менее ужасна. Оскорбленный опричником немцем Штаде- ном и ответивший на оскорбление, он бе­ жал, спасаясь от царского гнева, во «фряж­ скую страну», где жил несколько лет, вос­ хищая иноземцев своими постройками. Про­ щенный Грозным, он вернулся на родину. По приказу Федора Ивановича построил в Москве Белый город. Был выведен из себя царским подарком — битой молью шубой, пожалованной ему за это строительство. Оскорбил царя, за что был сослан в Со­ ловки, откуда снова бежал и пропал без вести. Словом, опять страшный исторический быт, встающий на пути художника, отнима-