Сибирские огни, 1973, №9

чтобы «производство» не заслоняло обыкно­ венной жизни людей». Характерную ивановскую мысль вспоми­ нает писатель С. Дроздов. Автор, «изучая жизнь» героя, должен не просто запомнить внешние детали, но по этим деталям поста­ раться увидеть многое: рифы и гавани чело­ веческой судьбы. «Какие бы события ни от­ ражал в своем произведении художник,— говорил Иванов,— каких бы людей ни по­ казывал,— обязан сам «прожить» жизнь каждого, чтобы было что сказать о ней». С. Дроздов добавляет: «Мысль, высказан­ ная Вс. Ивановым, не новая, но она как-то запала мне в душу»1. Писатель признается: он часто возвращался к этим ивановским словам, когда работал над историческим романом «На переломе» —книгой много­ плановой, в центре которой стоит образ В. И. Ленина2. Автор задумывается: как можно «изучить жизнь», если речь идет о событиях давно минувших? (Дело ведь не только в том, чтобы освоить архивный ма­ териал). И снова он находил ответ у Вс. Иванова: важно прежде всего изучить логи­ ку развития людских характеров, понять, представить столкновения этих характеров. И, конечно, литературный педагог уже не преувеличивает значение творческих коман­ дировок для писателя: «Боль нельзя из­ учить, пока сам не переболеешь»3. Мы знаем, что, осмысливая свою литера­ турную практику, многие писатели приходи­ ли в 50—60-е годы к тем же выводам, что и Вс. Иванов. «Жизненный опыт, знание жизни приоб­ ретаются не случайными «творческими ко­ мандировками». Вся жизнь писателя есть непрерывное, ежедневное наблюдение и из­ учение»4. Это говорил на Всесоюзном сове­ щании молодых писателей Борис Горбатов, которого всегда отличал интерес к «злобе дня», к судьбам производства. А вот на что обращал внимание студен­ тов Литературного института другой ху­ дожник слова — тоже с необычайно обост­ ренным публицистическим зрением: «Конечно, путешествия дают много писа­ телю, как они дают много любому человеку. Естественно, что писатель, который готовит или пишет роман, может поехать в далекий город, или на строительство, или в дерев­ ню, чтобы проверить те или иные особен­ ности быта, детали обстановки, фон изобра­ жаемой им драмы. Но наивно рассчитывать, что роман подвернется под руку, что автор сможет где-нибудь по дороге подобрать идею книги. Можно пойти в лес за грибами, трудно представить себе экскурсию, посвя­ щенную сбору человеческих страстей»5. ...В свете своего «педагогического» опыта Иванов увидел еще один, несколько неожи' Письмо С. С. Д р о з д о в а от 28 ян ва­ ря 1973 г. _ 2 С. Д р о з д о в . На переломе. С тавро­ поль. 1968. , „„ „ 3 Вс. И в а н о в . П ереписка с А. М Горь­ ким. Из дневников и записны х книж ек, стр. 375 • Б. Г о р б а т о в . Ж изнь и кн и га.— В сб.: «О писательском труде». М., 1955, стр. 68. 5 И л ь я Э р е н б у р г . П исатель и ж и зн ь. В сб.: «О писательском труде», стр. ЗЬ8. данный, но, по его мнению, чрезвычайно актуальный аспект этой проблемы. Писатель задумывается над замечаниями критиков, постоянно упрекающих молодых авторов в «незнании жизни». Эти упреки стали уже «общим местом» и своеобразной критической «палочкой-выручалочкой»: именно незнанием жизни объясняются во многих статьях и рецензиях недостатки произведения. «Иногда это так и есть»,— замечает Ива­ нов. Но, прочитав сотни рукописей начина­ ющих, познакомившись с их часто совсем не простыми биографиями, он убеждается: «...У нас п о ч т и нет писателей, не знающих жизни, всех ее сложностей, всех ее трудно­ стей, не говоря уже о радостях»1. Иванов считает: дело не в том, что моло­ дые не знают жизни, но в том, что они по­ рою «не умеют выразить образами свое знание и понимание жизни». Здесь точно определена причина; многих художнических неудач. Как часто начина­ ющие писатели, столкнувшись с трудностя­ ми отражения в искусстве пережитого ими, пытаются вместить собственный и всегда неповторимый опыт в рамки тривиальной литературной схемы. И происходит пара­ доксальное превращение: уже не отличишь друг от друга два художественных видения, одна книга походит на другую. И кажется: писатель не знает жизни... У многих молодых литераторов Иванов от­ мечает это «невладение искусством пись­ ма». Довольно типичен его отзыв о С. Д.: «...Автор обладает литературными способ­ ностями, но применить эти способности не умеет и этим портит работу, которая могла бы быть хорошей». У прозаика П. В. Иванов видит выдумку, воображение, так необходимые писателю, но замечает, что «изобразительные средст­ ва» автора «крайне слабы», «не поднима­ ются выше газетного очерка». Вс. Иванов хорошо сознавал всегдашнюю насущность профессионального разговора с молодым писателем. Еще в 20-е годы, от­ вечая на анкету о состоянии современной критики, он думает прежде всего об этом. Думает о тех, кто пришел в литературу не­ давно, вместе с революцией: «...нервность, вызванная революцией и войной, породила в россиянах обилие образов и необходи­ мость их высказать. Пишут много, очень много. И, видно, многое могли бы сказать люди, но не умеют. Критика наша обязана уделять большое внимание совершенству писательского ремесла, а она и сама в этом мало что понимает»2. Примечательны в этом контексте советы Иванова начинающим критикам. Знакомясь со статьями А. Ш., он с удивлением замеча­ ет: «Очень странным мне кажется для мо­ лодого критика, что его почти совершенно не занимают вопросы мастерства и формы, 1 Вс. И в а н о в . П оддерживать стрем ле­ ние к и скан и ям ,— «Вопросы ли тературы ». 1962, № 9. стр. 105. 2 Вс. И в а н о в . Что я больш е всего ц е­ ню ,— «Ж урналист». 1926. № 4, стр. 22.