Сибирские огни, 1973, №9

А одну из своих статей, специально по­ священную литературному воспитанию, Иванов начал с резкого признания: «...рабо­ та (с молодыми.— Е. Ц.), проводимая мной, — да со мной согласятся, вероятно, и мно­ гие писатели, —совершенно непродуктив­ на...»' Чем объясняет Иванов свою категорич­ ность? Анализируя занятия с начинающими, он не видит в них четкой системы. Почти всякий раз, рассуждает он, приходится ра­ ботать с новыми —и невольно «приходится часто повторяться», начинать с азов. Труд­ но потом судить о результатах такой уче­ бы, о ее полезности. Иванов пытается составить разносторон­ ний план занятий с начинающими. Прежде всего к каждому крупному писателю он предлагает «прикрепить» по несколько мо­ лодых литераторов —«одаренных извест­ ными способностями, но недостаточно еще разработанными». Сразу замечаешь, что чем-то это напоми­ нает древний институт Мастеров и Учени­ ков. И кажется, что такое «прикрепление» чревато для неразвившегося таланта опас­ ностью нивелирования, опасностью пойти не по пути творчества, а по пути ремеслен­ нического копирования. Но как раз для то­ го, чтобы избежать этого, а также субъек­ тивности, «категоричности суждений» со стороны литературного наставника, Ивано­ ву представляется очень интересным попро­ бовать «прикреплять» каждого из авторов одновременно к двум писателям. «Правда,— замечает он,— поскольку ра­ бота с начинающими происходит над ру­ кописью, то, после таких странствований от одного учителя к другому, от рукописи в результате правки и суждений очень мало останется и в голове учащегося вначале мо­ жет произойти некая путаница». Но Ива­ нов и здесь видит своего рода учебу: он считает, что «такая путаница будет только полезна и выкует навыки, и сопротивление, и пластическое отношение к рукописи». Надо ли говорить о том, что предложе­ ние Иванова несколько наивно —на нем ле­ жит печать времени, когда всячески пропа­ гандировался «коллективный метод творче­ ства». Но в целом мысль о длительном ли­ тературном «шефстве», о систематической учебе начинающих под контролем Мастера глубоко верна —она нашла претворение в практике Литературного института, Высших литературных курсов и т . я Гораздо более приемлемой была иванов­ ская идея о проведении семинаров молодых литераторов, где бы «опытные писатели критиковали» их рукописи, а начинающие «критиковали критику писателей». И еще одно важное звено литературной учебы видит Иванов. Это создание серии книг о писательском мастерстве: «...пера по­ думать о том, чтобы в той или иной форме изложить свои знания и свой опыт перед ог­ ромной массой людей, идущих в литерату­ ру»- Иванов мечтает, конечно, не о сборниках 1 Вс. И в а н о в . О работе с молодыми,— «Л итературная газета», 1933, 5 июня. 10 . Сибирские огни № 9. рецептов «как писать», но о доверительном разговоре старших с младшими — о том, «чтобы писатели создавали свои творческие биографии, бестрепетно и с полной искрен­ ностью рассказывали, как они искали темы, как искали характеры, у кого и как учи­ лись и кому и как подражали». Ровно через год он настойчиво продолжа­ ет эту мысль в другой статье: «У каждого из нас имеются свои тяже­ лые ошибки, свои мучительные поиски мас­ терства, а зачастую и мастера... Вот почему я считаю, что нам нужно очень откровенно говорить о своих недоумениях, в своих ошибках...»1. Он часто подчеркивает: «Мы до сих пор учимся «с голоса», то есть писатель не име­ ет таких руководств, которые бы ему по­ могали...» (VIII, 226). Таких книг, брошюр появилось уже нема­ ло. Да и сам Иванов блестяще выполнил свою «программу». Он написал много ста­ тей о литературной работе в конце жизни, оглядываясь на пройденный путь, создал проникновенную, яркую «Историю моих книг». Более двух десятилетий писатель ра­ ботал над своеобразным учебником по тео­ рии словесности, стремился найти и описать «таинственные» законы творчества. В это время, вспоминает Т. В. Иванова, «он про­ читывал и досконально «прорабатывал» множество теоретических трудов».2 В лич­ ном архиве Вс. Иванова хранятся десятки папок: выписки, заметки, наброски к этой книге, условно названной «Прямая речь». Писатель собирался повести в ней раз­ говор о литературных жанрах, о многих ас­ пектах «строения» произведения, о языке. И одновременно — это была бы его испо­ ведь, «прямая речь» творца, обращенная к ученикам. Но Иванов-мыслитель, теоретик искусства не мог ограничиться этими относительно привычными формами писательского «втор­ жения» в область теории. Так же, как и Иванов-художник, он не знал робости в планах, не пугался заранее необычного. Смерть помешала Иванову воплотить один из самых грандиозных своих замыслов. Мы говорим о романе «Поэт». Он хотел здесь вплотную подойти к проблеме творческой личности. Он надеялся достигнуть в этом произведении легкости и глубины — ка­ честв, из которых, по его мнению, складыва­ ется в искусстве совершенство. И потому не только постичь умом, но запечатлеть в об­ разах таинство творческого процесса, дать общий абрис встающих перед художником слова вопросов и проблем, на многие из них ответить. Отрывки из романа «Поэт», как и мате­ риалы книги «Прямая речь», читаешь се­ годня и грустишь, что работа не завершена, поражаешься глубине, свободе, оригиналь­ ности мысли. ' В с . И в а н о в . Почему и к ак появился «Бронепоезд»,— В сб.: «Советские д р ам ату р ­ ги о своем творчестве» М.. 1967, стр. 109 2 Т. В И в а н о в а . Воспоминания, п и сь­ м а и комментарии к н и м — В сб : «Всево­ лод Иванов —писатель и человек», стр. 299.