Сибирские огни, 1973, №8

Мне тайным ядом опалило душу. Мои сомненья — зрелы и тверды. Тряхни меня, как вызревшую грушу, и растопчи опавшие плоды! ТЕНЬ В сырой, ненастный, серый день я был один с утра до вечера. Я сел за стол, и села тень [коль я сижу — попробуй лечь она], Была покорной тень моя. Курил я — дым над нею кольцами. Ходил — и тень плыла... И я не стал о тени беспокоиться. Я пел. А я, когда пою, аж в потолок глаза закатываю и вспоминаю жизнь свою — святую, грешную, проклятую. Все шло на ум про старый дом, который, хрипло и заученно, скрипел жестяным петухом, на счастье некогда полученным. ...День сыпал затяжным дождем, лицо рябое в окна вперивая. Печальным, сгорбленным вождем сидел петух под мокрым деревом. Всходил над кочегаркой дым. Сам кочегар, Его Величество, царапнул спичкой, — и седым стал город в свете электрическом... Вот что у мокрого стекла мне чудилось весь день до вечера. Спала на краешке стола тень безмятежно и доверчиво! ПРИЗНАНИЕ «Я Вас люблю!..» Люблю навеки. Но Вы — не радость. Вы — беда. Я Вас люблю... как лес, как реки любимы мною навсегда.